Читать «Первые гадости» онлайн - страница 130

Сначала Аркадий получил письмо от Победы, где черным по белому стоял день свадьбы, и показал Чекрыжникову.

— Ваше дело — добыть мне увольнительную или отпуск, — сказал Аркадий.

— А я тут при чем? — спросил капитан.

— Вы разве не хотите погулять на свадьбе? — спросил Аркадий.

— Очень хочу, даже во сне вижу, — сознался Чекрыжников. — Но я бы предпочел гулять в роли жениха.

— Жениху много пить нельзя. Соглашайтесь на роль посаженого отца!

Капитан пораскинул мозгами и охотно согласился. А потом Аркадий получил письмо от Победы, где сообщалось о смерти Макара Евграфовича и похоронах, которые взяли на себя Чищенный и Воронья принцесса. «Отец дал нам много денег, — писала Победа, — и я сначала не брала, но потом решила, что не взять — выйдет еще хуже, чем взять. Может, отец раскаивается и по-человечески жалеет Макара Евграфовича не меньше нашего, но сказать вслух стесняется? У коммунистов так бывает, потому они и народ особенный… Только могильщики ни за какие деньги, ни за любые коврижки, ни по чьему приказу не согласились долбить промерзший грунт, поэтому ковыряли Чищенный и Никита Чертиков, а мы с Вороньей принцессой носили им кофе в термосе… ЖЭК выделила автобус для похорон и двух дворников, потому что Чищенный, Чертиков и Леня не донесли бы гроб, вернее, донесли бы с надрывом, а Простофил хоть и согласился встать четвертым за водку, но не пришел и напился с кем-то в другом месте».

Аркадий тоже почувствовал себя виноватым в отношении к глубокому старику. Последний год в армии, вспоминая споры с Макаром Евграфовичем, Аркадий уже находил их смешными и бестолковыми. Во всяком случае больше подобную ерунду он обсуждать не собирался и убеждал себя так: «Нет слов, Макар Евграфович — очень хороший человек, но я его уже перерос. Мне теперь нужен очень хороший человек другого уровня развития». И вот только после его смерти подумал: «А может, Макар Евграфович мне поддавался? Может, он всем поддавался? Как опытный учитель, открывая суть постепенно и делая вид, что ученик дошел сам до желаемой сути и уже пора ему двинуть дальше?.. Я, наверное, сильно обидел его в последнюю встречу, когда сказал, что ничего не добьюсь в жизни, если повсюду, по его совету, буду демонстрировать свою ученость, что с анекдотом про Чапаева или Штирлица на устах сорвешь больше ученых степеней, чем с цитатой из Платона в оригинале, от которой непосвященный в разум только растеряется: ему и стыдно и обидно за бесцельно прожитые, и виду подать нельзя. Шибко грамотные этой стране не нужны, в ней только серость коммунально уживается: активисты, крысы и голуби… Один стоит с утра до вечера за куриными потрохами, другой пробивает чек в кассе, третий в очереди пишет труд о затылках, четвертый трется от безделья и за компанию… Но как же их всех угораздило в одну очередь? — вот чего никак не пойму».

И так Аркадию стало тошно на душе, что он ушел от людей на поле полевых штабов и до темноты сидел одиноко в кустах. «Никому я не нужен теперь в этом мире, кроме Победы, никто меня не ждет и помогать не будет хоть советом, — думал он чуть не плача. — Странно ведь, что все мы, входящие в эту жизнь, никому не потребны по одиночке. Нас принимают только толпой. Этакая утрамбованная друг другом масса взрослых объявляет призыв совершеннолетних в редеющую массу! Я тебя породил, я тебя и призову для твоего же блага, которое ты оценишь к старости. Комиссуются лишь малолетние преступники, сумасшедшие и гомики… Но я-то считаю себя нормальным!.. Впрочем, все психи считают себя нормальными… Но меня-то медкомиссия признала годным!.. Впрочем, у нее план по валу. Что же мне решить? Умственно деградировать до капитана Чекрыжникова и Девятка яиц? Но на фиг я такой нужен Победе? Или до конца жизни доказывать на каждом углу, как я всем необходим, как без меня всем будет плохо?.. Что ж предпринять-то в самом деле? Уже ломятся на посадку сопляки, улетающие вдаль, прилетающие вблизь, «в этот край таежный», а я все решаю в очереди, какой рейс лучше. Потому и решаю, что видел: эти погибнут на взлете, эти споют дружно, может, и спляшут под крылом самолета, а эти сделают главное — не постареют сердцем, — но мозги им вытрясут в полетной болтанке…» — тут он вытер сопли, которые уже потекли за воротник от долгого сидения в кустах, и решил еще думать и гадать о себе в более теплом месте.