Читать «Кенигсберг дюз пуа» онлайн - страница 4
Константин Смелый
Чтобы сменить тему, он отхлебнул ещё безалкогольного пива и вслух пожалел, что Надя не едет с ними. Надя сказала, что ей и самой до слёз жалко пропускать такое. Эта шутовская работа, сказала она, вечно путает все карты. Надо бы бросать, да где ж в кризис другую найдёшь. Особенно чтоб компания была кенигсбергская (Надя говорила «кёнигсбешшская», с длинным и каким-то не совсем русским «ш») и не требовала рабочей визы.
Митя и Гена кивали с пониманием.
Второй эпизод случился в посёлке Ёнишкис, по улицам которого бродили мятые постсоветские люди в спортивных штанах. Продавщица продуктового магазина, уже приняв деньги, спросила, вы какие русские?
- В каком смысле? – насторожился Митя, сгребая сдачу.
- Московские? Западные?
- Западные, – немедленно сказал Гена.
Машина с российскими номерами стояла на другой улице.
Митя бросил хмурый взгляд на Генины ботинки.
- Ты, может, и западный. А я московский. А чего?
Он попробовал смотреть на продавщицу с вызовом.
Продавщица задвинула кассу.
- Можно поменять рубли на рубли, – сказала она с бесстрастным литовским акцентом. – Хороший курс.
У неё были большие красные руки, большое багровое лицо и гигантская взбитая причёска.
- Ааа… - порозовел Митя.
Повинуясь уколу иррациональной вины, он поменял четыре российские тысячи, отложенные на обратную дорогу. Помимо двух кантов, ему достались пятеро леоновых, двое гофманов и одна светличная с причёской из «Бриллиантовой руки».
- Всё равно не догоняю чего-то, – признался он уже на улице. – Нафига она спросила, какие мы русские?
- Нафига, нафига… На говна пирога, – огрызнулся Гена. – Не знаю. Может, для западных у неё курс лучше. Чёття ваще вдруг на патриотизм развезло?
Тут, совершенно неожиданно для самого себя, Митя взял и разорался.
- Да достало уже твоё «Кёниг то, Кёниг сё, Кёниг пятое-десятое»! Ты куда хочешь, а я из Пскова, понял? Из России, понял? А не из этого – блядюшника твоего обдолбанного! Противно ну просто, блядь…
Гена прищурился. Хихикнул, коротко и снисходительно.
- Чё ж ты туда едешь? В блядюшник обдолбанный? Сидел бы себе в Пскове…
- Да щас я… – Митя решительно взмахнул пакетом с продуктами.
Однако в следующее мгновение угас.
- Да если б не ты и не «Евровидение» твоё сраное… – буркнул он неубедительно.
- Ага. Конечно.
И оба пошли к машине. Остаток пути до Панемуне проехали в мире и согласии.
3. Вопросы языкознания
В Панемуне повторно встали в очередь.
Подолгу стоять, впрочем, не пришлось: колонны легковушек и автобусов двигались вперёд относительно резво. Только фуры еле-еле ползли по своей полосе. Их водители, измочаленные ожиданием, курили и смотрели в асфальт.
- Штамп или вкладыш? – спросил литовский пограничник, сличая бритую фотографию в Митином паспорте с обросшим оригиналом.
- Вкладыш.
Пограничник потянулся влево. Замер. Потом резко повернулся на сто восемьдесят градусов и вытащил из металлического шкафчика свежую пачку вкладышей, крест-накрест перехваченную аквамариновой полоской с цифрами и парой литовских слов.
- Обратно будете ехать здесь?
- Да.
Через двадцать пять секунд Митя получил свой вкладыш, пропущенный через принтер и шлёпнутый ярко-оранжевой печатью. Бумага на ощупь напоминала новенькую банкноту. По краям бежал орнамент из якорей, подзорных труб и чего-то не совсем понятного («Это типа секстант такой», - объяснил потом Гена). Официальное наименование вкладыша – «Приложение к дорожному документу» – было напечатано мелким псевдоготическим шрифтом и продублировано на четырёх языках, совсем уж микроскопическими буквами. Остальной текст был столь же мелок и пятиязычен. Без перевода обошлась только одна надпись на оборотной стороне: «Утверждено распоряжением министра туризма и транспорта РЗР от 16.01.2003».