Читать «Хороша и дурна, и глупа и умна» онлайн - страница 22

Явление XVII

Прежние и Падчерицын.

    Падчерицын. Ай-да молодежь! Смотри-ка, братец, как задувают!

    Наденька. Ну вот, папенька крестный! Вы помешали нам в самом лучшем месте... Александр Иванович представлял из себя скромника, а знаете ли, что он отличный музыкант?

    Алинской. Уж не смейтесь! Скажите лучше, что вы превосходно поете.

    Падчерицын (Наденьке). Теперь не до песен, и поди-ка, тебя мать зовет; пособи ей десерт приготовить да отведи место для оркестра.

    Алинской. А разве будут танцевать?

    Падчерицын. Как же, братец! Под скрипку, кларнет, литавры и контрабас... по-деревенски!

   Наденька (Алинскому), Если кто из кавалеров будет меня просить на котильон, я скажу, что вы меня ангажировали; не правда ли? Вы по дружбе мне позволите это сделать?

    Алинской. Помилуйте, я очень рад!

    Наденька. С вами-то я как-то уж ничего не боюсь: мы уж коротко знаем друг друга. Прощайте, папенька крестный! Прощайте, Александр Иванович! Пойду сперва уложу десерт, а потом пойду затягиваться в пунцовое платье... Ах! Вы представить себе не можете, как это скучно!

    Алинской. Тем более что в этом простом наряде вы так хороши!

Наденька уходит.

Явление XVIII

Падчерицын и Алинской.

    Падчерицын. Прошу покорно! Да вы, братец, кажется, не на шутку подружились?

    Алинской (смотря вслед Наденьке). И слава богу! Потому что она, ей-ей, прелестна!

    Падчерицын (равнодушно). Да, не дурна, братец, крестница у меня бредет-таки.

    Алинской (с жаром). Как, братец! Да она очаровательна! Что за выразительность в лице! Что за огонь в глазах! И как приятно она изъясняется!

    Падчерицын (равнодушно). Да... она-таки не не глупа.

    Алинской (с жаром). Не только не глупа -- умна как нельзя больше! Сколько веселости, любезности, остроты в ее разговоре! И вдобавок ко всему этому -- какое редкое сердце!

    Падчерицын (холодно). Да... она девка добрая.

    Алинской (с большим жаром). Помилуйте! Ну можно ли говорить так равнодушно о прелестнейшем творении, которое соединяет в себе все превосходные качества ума и души, все возможные добродетели: доброту, откровенность... да это ангел!

    Падчерицын. Ой, ой, ой, братец! Да ты что-то уж не путем раскипятился! Скажи, пожалуйста: то она тебе не годилась -- или просто сказать была для тебя и глупа и дурна; а то вдруг стала и хороша и умна... что за перемена такая?

    Алинской. Послушайте, Иван Григорьевич... вы друг покойного моего дядюшки, следовательно, и мой?

    Падчерицын. Разумеется, братец!

    Алинской. Итак, обещайте мне наперед не смеяться надо мной, а потом сделайте мне одолжение!

    Падчерицын. Какое, братец?

    Алинской. Пусть я покажусь вам сумасбродом, бесхарактерным, флюгером --всем, чем угодно, -- для меня все равно: где дело идет о счастье целой жизни, там самолюбие не у места... Ваша крестница мне чрезвычайно нравится. Я влюблен в нее, я хочу иметь ее своей женой и прошу вас, чтобы вы ее за меня посватали!

    Падчерицын. Как, братец, посватал? Опять? Вторично?

    Алинской. Да.

    Падчерицын. Это нельзя, братец! Она уже обещана другому; часа с два уж как и письмо отослано.