Читать «Художник и критик» онлайн - страница 13

Шиллер в своей статье «О поэзии наивной и сентиментальной» тоже исходит из момента субъективного, даже автобиографического. Общеизвестно, что противопоставление двух типов поэзии имеет источником противопоставление художественных индивидуальностей Гете и Шиллера, и что Шиллер написал эту статью, чтобы доказать право на существование его творчества наряду с творчеством Гете. Но эта глубоко личная потребность привела Шиллера к вопросу о существенном различии между современным и античным искусством, к теории, выражающей в эстетических понятиях основные вопросы этих стилей и объясняющей художественные различия изменением общественной жизни и, как следствие, иным отношением людей к жизненным вопросам. Исходный момент был субъективным, но результат дал абрис философии искусства, который обозначил новый этап исторической мысли и подготовил великую теоретическую, историко-систематическую работу Гегеля.

Для критических высказываний великих писателей характерна внутренняя связь между общественными требованиями к искусству и проблемами художественной формы, между конкретными вопросами художественной работы и общими эстетическими законами. Естественно поэтому, что в них мы найдем много мыслей о проблема жанров. Теория жанров, в известной мере, является промежуточной сферой (сферой теоретического опосредования) между всеобщей философской формулировкой основных вопросов эстетики, с одной стороны, и субъективным стремлением писателя создать законченное произведение, с другой. Жанр — это объективный критерий для отдельных произведений, для индивидуальной творческой работы писателя.

Поэтому отношение писателя к вопросу о жанрах бывает очень показательным. Идейная капитуляция перед силами капитализма, разрушающими искусство, проявляется в нигилистическом отношении к жанрам. Почти все буржуазные писатели в период империализма отказались от попытки преодолеть впечатление сплошного хаоса, каким представляется жизнь при непосредственном наблюдении, проникнуть в истинную сущность фетишизированных общественных отношений и т. д.: они, — правда, со скрежетом зубовным, — принимают все таким, как оно есть. Находятся даже апологеты этой все возрастающей бесчеловечности, которые заявляют, что в ней есть «своеобразная» красота, и «новое искусство» ее должно выразить. И те и другие, частью сознательно, частью бессознательно, ускоряют разложение искусства, разрушение жанров как содержательной художественной формы.