Читать «Притча» онлайн - страница 251

Они поглядели на груду, потом на низкий проем в серой стене, куда солдаты с тележкой спустились, сошли, будто в самые недра земли; им было еще невдомек, что и у них в глазах появился такой же застывший, суровый, кошмарный блеск.

— О господи, — сказал один. — Давай возьмем труп из этой кучи и уберемся отсюда к чертовой матери.

— Нет, — ответил сержант, в голосе его звучала не мстительность, а сдержанное предвкушение торжества — если только они заметили это. Он носил форму с сентября 1914 года, но солдатом так и не стал; с тем же успехом ее можно было носить еще десять лет. Это был штабной служака, педантичный и надежный; его папки всегда были в порядке, рапорты никогда не запаздывали. Он не курил и не пил и ни разу в жизни не слышал выстрела, если не считать стрельбы охотников, паливших во что попало по воскресеньям в окрестностях деревушки на берегу Луары, где он родился и жил, пока родина его не призвала. Все это, очевидно, и явилось причиной того, что данное поручение выпало ему.

— Нет, — сказал он. — В предписании говорится: «Следовать до Вердена, по прибытии немедленно спуститься в катакомбы форта Валомон, извлечь оттуда целый неопознанный труп французского солдата без полковых эмблем и знаков различия и вернуться с ним». Именно так мы и поступим. Ну, пошли вперед.

— Давай сперва выпьем, — сказал один.

— Нет, — ответил сержант. — Потом. Сперва уложим труп в грузовик.

— Брось ты, серж, — сказал другой. — Представь, какая вонь будет в этой берлоге.

— Говорю, нет? — повысил голос сержант. — Марш туда! Вперед!

Он не повел их за собой, он их погнал, заставил одного за другим тоже спуститься, пригибаясь, по крутым каменным ступеням, словно ведущим к самым недрам земли, в каменный туннель, там было сыро и темно, однако от подножия лестницы они увидели дрожащий красный отсвет, не от электричества, он был слишком красным и дрожащим, а от огня. Там горели факелы; один был укреплен у первого проема в стене, и тут им стало видно друг друга, лица их были обвязаны грязными носовыми платками и тряпьем, какое у них оказалось (один, у которого, должно быть, не нашлось ничего, прикрывал лицо воротом мундира), они торопливо шли гурьбой, потом остановились, потому что из проема появился офицер в шелковой маске до самых глаз; все прижались к стене, а сержант со своим саквояжем вышел вперед, откозырял и протянул офицеру свое предписание, тот пробежал его глазами, потом обернулся к проему и окликнул кого-то, оттуда появился капрал с электрическим фонариком и сложенными носилками; с шеи у него свисал противогаз.

Потом они снова пошли меж сырых стен, впереди шагал капрал с фонариком, идущий за ним солдат нес носилки, пол под ногами был скользким от липкой грязи, в проемах виднелись ярусы коек; люди в течение тех пяти месяцев 1916 года приучились слать там под приглушенный грохот и содрогание земли; запах, в котором наверху все-таки было что-то живое, словно он до сих пор хранил частицу того движения, что есть жизнь, не столько усиливался, сколько становился привычным — эта старая, давняя, древняя способность притерпеться неискоренима, поэтому человек со временем привыкает и даже перестает ощущать подземный, рвущийся наружу и обреченный на тьму запах не только разложения, но и страха, застарелого пота, застарелых экскрементов и стойкости; страх доходил до того предела, за которым следовало либо безумие, либо потеря сознания, и с его потерей вместо страха появлялась вонь…