Читать «Судьба семьи Малу» онлайн - страница 50

Они шли медленно, как на прогулке, сначала мимо участков, потом по дороге. Небо было ясное, деревья словно написаны черной краской, а земля звенела под подошвами спутников.

— Мы были примерно вашего возраста, когда познакомились — ваш отец и я…

Он недолго продолжал называть Алена на «вы». Почти сразу же бывший каторжник перешел на «ты», не извинившись, и Ален, который никогда не любил фамильярности, был ему за это благодарен.

— Это было в Марселе. Твой отец продавал газеты… Он ждал на узкой темной улице, за типографией «Маленький провансалец». Там стояло много таких, которые, как и он, ждали, когда можно будет броситься к окошку и получить свою пачку газет с еще свежей типографской краской. Потом все они мчались бегом, стараясь побыстрее добраться до Канебьер[1] и первыми попасть в большие кафе. А я работал у плотника, на той же улице, в мастерской вровень с тротуаром. Мой отец был каретником в провансальской деревне.

Ален несколько раз проезжал через Марсель, направляясь с родителями в Канн или Ниццу. Почему они там ни разу не остановились? Если бы Ален лучше знал город, то, когда его спутник рассказывал, он мог бы ясно представить себе, где это происходило.

— Мы оба занимались и другими ремеслами. Вот, например, нам пришло в голову покупать у аптекарей и травников то, что оставалось на дне ящиков, пересохшие травы для настоек, и мы мешали их как попало, клали в коробки, на которые наклеивали этикетки «Индийский чай». Мы ходили из дома в дом по провинциям, по деревням. «Какой бледный у вас ребенок, милая дама! Сразу видно, вы не знаете, что индийский чай лучшее средство против малокровия. Купите три коробки, и он превратится у вас в великана…» Индийский чай был хорош для всех: для старцев, рожениц, для людей, страдающих запорами, для диабетиков. Так мы добрались до Лиона. Но нашей мечтой было попасть в Париж. Понадобились месяцы, чтобы осуществить эту мечту. В один прекрасный день мы вышли из поезда на Лионском вокзале и несколько дней спустя, чтобы заработать немного денег, пошли грузить овощи вместе с клошарами на Центральный рынок. На улице Монмартр, недалеко от Центрального рынка, существовала тогда узенькая темная лавчонка, в витрине которой были выставлены только несколько брошюр, и мы стали ее завсегдатаями, потому что здесь собирались молодые защитники свободы, которых некоторые путали с анархистами. Мы оба тоже стали защитниками свободы, прочли все брошюры, все книги на эту тему, листовки. Мы присутствовали на тайных собраниях и на митингах. Мы участвовали в манифестациях на улицах. Вы, теперешняя молодежь, не можете этого понять: мы говорили только о счастье человечества, и чтобы осуществить это счастье, нам казался необходимым разгром всего существующего. Некоторые из наших тогдашних товарищей стали министрами, главными редакторами газет, кавалерами ордена Почетного легиона, есть среди них и академик. Но зато другие кончили плохо — иные во время войны четырнадцатого года погибли в тюрьмах, а двое или трое были расстреляны во рву Венсенской крепости. Но я хотел бы, малыш, чтобы ты знал вот что: среди них были очень хорошие люди, и только немногих, не считая провокаторов, можно было назвать мерзавцами. Было много разговоров о бомбах. Не знаю, сколько штук мы смастерили, но в конце концов, испугавшись, решили избавиться от них и побросали в Сену. Но одну мы все-таки подложили — в большом ресторане, который существует и поныне. Были разрушения и убитые. Там обычно собирались депутаты и сенаторы. Они вовсю пировали в тот самый момент, когда жандармы и воинские части получили приказ стрелять в забастовщиков на шахтах в департаменте Нор. Твой отец в этом не участвовал, я говорю это сразу и не для того, чтобы его обелить. Так уж получилось. Он не участвовал случайно. За несколько дней до событий он попал в больницу. Он знал, к чему мы готовимся. Я навещал его и информировал обо всем.