Читать «Цвет черёмухи» онлайн - страница 18

Смотрела она на Марью и думала, что вот, поди, как сестра родная она ей. Марья подошла к Лукерье, сели они на лавку и стали дожидаться стада.

— Как там Наденька?

— Так повеселела девка! — Марья поправила на Лукерья косынку. — Повеселела! Всё про твоего Егория! Такой он растакой он! Ведь чё говорить, Лушенька! Девочка-то она чистая, непорочная! И вот скажи какое дело… Твой-то спит?

— Спит! Я уж его не стану рано будить. Пусть себе спит!

— Вот и верно! Ныне у них по городам всё нервы да нервы. А тут они их сном пускай полечат. Ты бы Егория попросила, пусть он с Наденькой поболе погуляет!

— Так я-то чё? Я-то скажу! Они замолчали.

Из-за поворота показалось стадо. Каждое утро, встречая стадо, обе они думали, что заметно, очень заметно оно поредело. Раньше, как говорили тут, "до Хрущёва", стадо было большое. После, как пошёл тот искоренять частника, так оно поредело, сельский человек приспособился жить без скота и понял, что так хоть оно и голоднее, да легче! Сейчас хоть и было разрешено держать скот, а мало кто держал. Стадо не спеша подбрело к старухам. Зорька и Маня сама вошли и побрели к горе. Никифор, ходивший по утрам в тёплом брезентовом плаще, поравнявшись со старухами, оглядел их с прищуром:

— Чё, холеры, живые? Марья кивнула.

— Ну и живите, язви вас! — И, щелкнув бичом, Никифор прошёл мимо.

— За тебя сватался! — улыбнулась Марья и обняла Лукерью за плечи.

— Ой, Марья, не говори! А я уж, верь, забыла! Это он кого взял-то?

— Так Зою Прокошину! Трактористкой-то ещё стала!

— Ой, Господи, правда ведь… Утопла она ведь?

— Утонула…

Стадо медленно уходило вверх по дороге. Вставало солнце, и горький черёмуховый запах потёк по селу. Старухи посидели, взявшись за руки, как две молоденькие подружки, посидели да стали подниматься. Теперь Лукерье надо было почистить за Зорькой, накормить Бобку да приготовить завтрак для Егора. Ещё с вечера задумала она наготовить вареников. Сходила для этого к Марье за творогом, мука была своя. Ещё в прошлом году Семён Мотов привёз два мешка. Продал недорого, видно, украл муку, раз недорого, но к этому в селе уже были приучены. Крали многие. Крали и даже не совсем понимали, что крадут.

Всё, что осталось от вчерашнего обеда, Лукерья снесла собаке и вывалила в алюминиевую миску, как она называла, "собачью посуду". Бобка деликатно помахал хвостом, повертел головой, попытался даже лизнуть Лукерью, но есть стал, только когда она ушла.

Теперь Лукерье надо было просеять муку. Рядом с сенями стоял чулан, где хранила она сушёные грибы, муку, зимой — мясо. Мука стояла в кедровой бочке. В кедровой посуде никогда не заводилось червяков. Лукерья насеяла муки, отруби, высыпала в маленький бочонок, муку в долбленую миску и пошла в кухню. Тесто на яйцах получилось жёлтым. Приготовив тесто, пошла кормить кур. Те уже знали своё время и толпились у крыльца. Дав им корму, она сходила проведать цыплят. Солнце уже подняло свою макушку из-за горы. Теперь надо было раскрыть рассаду. Садила Лукерья две грядки огурцов и четыре грядки помидоров. Огурцы уже выпустили свои мятые листочки, резные по краям. Помидоры дня через три-четыре можно будет высаживать в землю. Кое-какие кусты уж и цвет набрали. Лукерья раскрыла свои парники, достала из колодца воды и принялась поливать. Пока делала своё привычное дело, всё думала: "Вот поглянется ему здесь возьмёт и останется Егорий-то! Да к кому же бегал-то он?" И тут вспомнила, что Усольцев, когда приходил, сказывал, что будет Мамонтова! "Так кто же больше, как не Мамонтова, как не Катька!"