Читать «Цвет черёмухи» онлайн - страница 15

— Мы ведь пришли, — тихо сказала Катерина, — вот мой дом, — и тут же крепко стиснула его руку.

Под лампочкой, что висела на столбе, стоял Епифанов.

— Как я его ненавижу… Ах, если бы ты знал!

— Погоди! — Егор направился было к Епифанову, но Катя схватила его за руку.

— Не надо! Он кляузный!

Молча прошли они в ворота, и, когда Катя отмыкала дверь, с улицы донёсся исступлённый крик Епифанова:

— Сука! Сука!

XXX

Домик у Кати был небольшой: одно окно в кухне да два в комнате. Но был ещё крепким. В доме стояла хорошая мебель, пахло духами. У печки на белой табуретке спал огромный пушистый кот. Катя прошла в большую комнату и позвала туда Сомова.

— Я хоть немножко тебе нравлюсь?

— Да, — признался Сомов. — Ты красивая.

Катя сняла туфли. В углу, как белый корабль, стояла кровать под периной. "Что же мне делать-то?" — подумал Сомов. А Катя погасила верхний свет, зажгла маленькую настольную лампу под красным абажуром, задёрнула плотно шторы. Делала она всё просто и деловито. Потом открыла гардероб и стала раздеваться за дверцей. Сомов подошёл и захлопнул дверцу. Катя молча разделась донага. Ослепительно белое, чуть полное её тело было прекрасно. Катя достала халатик и накинула его. В это время за её спиной со звоном вылетело стекло и сдавленный голос Епифанова прокричал грубое ругательство. Катя беспомощно посмотрела на Сомова и вышла на кухню. Он вышел следом. Катя присела у печки. Лицо её стало серым и усталым. Кот запрыгнул к ней на колени и выгнул спину. Сомов сел напротив.

— Вот и живу… — тихо сказала Катя. — Видно, верно говорят: не родись красивой, а родись счастливой. Вот по всему я-то и должна быть счастливой, а вишь как?! Словно с ума посходили люди! Не дают жить, не дают! Чуть не такая, они все сразу кидаются…

Брови её сомкнулись у переносья, глаза зашлись внутренней болью. Она стала похожа на казачек, на тех гордых с изломанной судьбою казачек, что Сомову виделись по иллюстрациям к Шолохову.

— Катя, а откуда ты родом?

— Здешняя… Прости ты меня, Христа ради… Эх, Егор, войди сейчас Епифанов, убила бы сразу. А ведь и убивать-то нечего. Пустое место… Здешняя я, Егор Петрович. Ты, может, и про моего отца даже и слыхал чего. Мамонтов Максим?

— Что-то не припомню.

— Я в него пошла. Мать-то была некрасивой. Так, баба да баба. А отец до того красив, что через него безумствовали бабы! Мамка его на себе силой женила! Силой ли, страхом ли… Она была маленькая, беленькая… Хитрая. Я её не любила, Егор. Что ты на меня смотришь? Прости… Хочешь меня? Бери… Только, уж видно… чистое вино перемешали с кислым. Не поймёшь, что пьёшь.

— Ты рассказывай, — попросил её Сомов.

Катя спиной прижалась к печке, нащупала под табуреткой тапочки. На ее пальцах не было ни одного кольца, и было видно, что она не красит ни губ, ни глаз. Волосы она отпустила, и они дымной волной упали на плечи. Кот пригрелся и сладко мурлыкал на её коленях.

— Чё рассказывать? Отец матери в райкоме работал. Перевели его в райком из села. Видно, поэтому-то мать и привязала к себе батю. Да ненадолго. Года четыре они пожили… Он с войны вернулся молоденьким. Высокий… У! Отец-то! Высокий, волосы кудрявые, глаза как огонь! Он, говорят, пришёл с войны, ушёл в тайгу. Вернулся, тут-то его мать и подхватила… Он всё говорил, как-то незаметно Дашка подлегла… Он меня любил! Потом запил Максим. Запил он, стал ходить из деревни в деревню. Бабы его легко принимали и легко отпускали. Наскитается батя, придёт — мать его примет, а после как начнёт… Жутко вспоминать! Вот по этой избе кружит, кружит Максим Мамонтов… Как я его жалела! Приходил он чёрный с перепоя! Как отойдёт, так опять глядит на дорогу. Так и умер мой батя на дороге… Шёл в Тюмень, упал и умер. Мне четырнадцать было. Мать замуж вышла. Она фельдшером была. Вышла замуж за одного… Говорить-то страшно… Изнасиловал он меня… Муженёк её! Изнасиловал! Мать была на дежурстве… Он пришёл… На другой день скандал! Уехали они в другое село, а я тут осталась, одна. Больше мать в глаза не видела. И не хотела… Умерла она лет пять назад. А у меня пошла жизнь непутёвая. Я после того мужчин боялась. И когда училась в техникуме, никогда даже на танцы не ходила. Дома да дома! До того дожилась, что подумала: может, замуж пойти за какого несчастного? Вот и выбрала Епифанова. А он подленький… Там и человека нет… Вот какая у меня история, Егор Петрович. Видно, мне с этой историей и умереть.