Читать «Пути Русского Богословия (в 2-х частях, часть 1-я)» онлайн - страница 195

Филарет имел в виду предотвратить неправильное пользование различными библейскими текстами. Он настаивает, прежде всего, на том, что в Ветхом Завете обязательно соотносительное пользование обоими текстами, и ни одного в отдельности не следует принимать за «самоподлинный» (т. е. аутентический), хотя начинать следует с Семидесяти. Оба текста подобает принимать «в догматическом достоинстве». Филарет предлагал выпустить новое издание Славянской Библии, удобнейшее для частного употребления, с указанием содержания по главам и объяснительными примечаниями…

В своей записке Филарет сказал меньше, чем ему хотелось, для того, чтобы достигнуть согласия со своими друзьями, особенно с Филаретом Киевским, которые были против русского перевода, и к еврейскому тексту относились сдержанно. Убедить Филарета Киевского вряд ли можно было расчитывать. Лучше было твердо стать на приемлемом для всех минимуме…

Впоследствии, уже в 60-х годах, спор о библейских текстах снова вспыхнул с большой остротой. Это был запоздалый эпилог к спорам сороковых годов…

Но именно «записка» Филарета была принята в руководство, когда в новое царствование был возобновлен перевод Ветхого Завета…

Пратасовский плен для русского богословия не был очень долгим, хотя и оказался изнурительным. Единственная область, где Пратасов мог торжествовать победу, это — отношения государства и Церкви. Новое устройство центральных органов управления расширяло и упрочивало влияние и прямую власть Империи в делах и жизни Церкви…

12. Итоги Александровско-Николаевских преобразований в духовно-образовательной сфере

Общую характеристику духовной школы Александровского и Николаевского времен дать далеко не просто. Об этой «дореформенной» школе было сказано и рассказано слишком много дурного и мрачного. Именно об этой школе писали Помяловский, Ростиславов, Никитин. И со свидетельством этих «обличителей» вполне совпадает и оценка такого бесспорного «охранителя», как известный Аскоченский, В. И. Судил Аскоченский тоже скорее со «светской» точки зрения. Его смущала неотесанность «житейского бурсака», и он брезгливо и злобно обзывает семинаристов «серой скотиной». Аскоченский вряд ли многим отличался в мирозоззрении от Ростиславова. «Убитый характер, неразвитые понятия, опустелое сердце, склонность к грубым порокам, вот что получает в наследство юноша, попавшийся в эту инквизицию мысли и доброго непритворного чувства». Таков безотрадный вывод Аскоченского…

И нужно признать, в этих обличениях и осуждениях много правды. В тогдашней школе было много серьезных изъянов. И главным из них была, действительно, грубость нравов…