Читать «Суть времени #23» онлайн - страница 2

Итак, с одной стороны мы понимаем, что действительность чудовищна, что процессы носят деградационный характер, что мы каждый день, каждый час ощущаем, как действительность ещё, ещё и ещё проседает. Мы наблюдаем отвратительные, ничем не объяснимые действия: приватизация огромного количества предприятий… ну, зачем даже перечислять всё, что происходит сейчас в сфере образования, обороны и так далее. Всё это несовместимо с жизнью страны. Мы это всё наблюдаем.

С другой стороны, мы в каком–то смысле должны защищать некие рамочные условия. И в этом трагическая антиномия нашей политики, как сказал бы Кант. А наши философы так называемого Серебряного века говорили, что Россия разрываема такими антиномиями, как никакая другая страна в мире. Но, с другой стороны, ведь надо ещё сознавать, что противоречие – это некий двигатель, что где–то внутри этого чудовищного и неразрешимого противоречия, которое наполняет нашу политическую жизнь, может быть, и есть механизм, который позволяет куда–то двигаться.

В любом случае, когда спрашивают: «А зачем длить состояние страны, которая фактически разлагается, которая приобретает всё более и более монструозный характер? Почему это надо длить, в чём такое удовольствие, если эта страна становится гробницей для населения, концлагерем и так далее?», – то ответ–то такой: «Может быть, какая–то женщина наделена всеми самыми гнусными свойствами, она больна, она разлагается, но она беременна. И главная задача заключается в том, чтобы она родила ребёнка. Если она сейчас, в этом своём отвратительном и ужасном качестве, погибнет, то ребёнка не будет. А вот если она родит его, то, наверно, потом она погибнет, но родится этот самый ребёнок. И дитя может быть совсем не ужасно, а великолепно». В этом суть истории.

Великая роженица – это и есть символ исторического процесса как такового. Вся наша надежда на историю, как всегда. Как всегда в истории России… Что–то доходит до маразма. Но внутри этого маразма уже зреет что–то совсем другое. И это «что–то совсем другое» выходит наружу раньше, чем маразм добивает всё до конца. Или в момент, когда маразм добил всё до конца. Но, тем не менее, вырывается наружу в жизнеспособном виде, и куда–то дальше наша история движется…

Поэтому, может быть, в этом символе есть преодоление антиномии… С одной стороны, всё так мерзко, а с другой стороны, это надо не просто длить или наблюдать за тем, как оно длится, это иногда надо и защищать.

Мысли эти посетили меня в очередной раз в тот момент, когда я наблюдал, как именно, с одной стороны, американцы готовят против нас новые репрессивные законы, связанные с тем, что они будут определять, кто у нас тут коррупционер, кто тут нехороший человек, как его им надо наказать… А с другой стороны, как наши пытаются защититься от этого какими–то своими регулятивными мерами, какими–то своими законами, согласно которым мы будем наказывать американцев и всех прочих, так что им неповадно будет лезть в наши дела.

Я знаю, что есть люди, которые скажут: «Да и пусть американцы накажут эту вороватую сволочь! Пусть её накажет кто угодно! Нам неважно кто. Американцы – значит американцы».