Читать «Цыганское золото» онлайн - страница 4

Возницей у чиновников был отставной солдат из инвалидной команды, взятый ушлым следователем за отличное знание окрестных троп и дорог.

— Я, ваше благородие, — отвечал инвалид, — тут каждую стёжку знаю. Мы на Грязнухе, лет семь тому, браконьеров ловили.

— И как, поймали?

— Не… там сами лесные обходчики браконьерили, где их поймать! Только комаров зря кормили.

— Тем русский народ и живёт, — нравоучительно произнёс Кушицин. — Сам от себя стережёт, сам у себя ворует. Хищничество у нас пышным цветом цветёт, а я с этого цвета только пыльцу сбиваю. Но эту семейку я на чистую воду выведу, да и всю деревню потрясу. Тоже нашли прибыльное дело — яйцами торговать. В России в каждом селе куры кудахчут — много не наторгуешь.

— Вам виднее, — эхом откликнулся Стенгартен, — но и золота в здешних краях тоже нет.

— Вот и посмотрим, кто из нас лучше видит, — согласился Кушицин. — А пока, давай, свернём с тропы и обождём часок. Может, что интересное случится.

К тому времени коляска свернула с езженой дороги на Пушнино и, не жалея рессор, тряслась по тропе, которая, как обещал инвалид, выводила к Грязнухе.

Возница завернул лошадь и поставил коляску за разросшимся кустом брединника, что всё плотнее обступал тропу.

Ждать пришлось меньше часа. Среди зарослей замелькал выцветший сарафан, и на тропе показалась Маруська. Кушицин тигром выпрыгнул из засады и ухватил девчонку за руку.

— Чего ж ты, малая, в лес одна намылилась?

— Дядька, пусти! — Маруся пыталась вырваться, но силёнок против сыщика у неё не хватало.

— Я тебе не дядька, а ваше благородие, господин следователь. Ещё раз попробуешь дядькой назвать, я тебе по-родственному таких шелепов пропишу, до самой свадьбы сесть не сможешь. Теперь живо отвечай: тебя мать послала?

— Ну…

— Что велела передать?

— Что начальство приехало, к ответу требует. Чтобы все дела бросал и в деревню вертался.

— Правильно говоришь. А то, смотри, врать мне нельзя, я на это дело ужас, какой строгий. Теперь полезай в коляску, будешь дорогу показывать. Вместе поедем твоему батьке привет передавать. Да не вздумай шуметь, а пуще того — бежать. Видишь, у меня пистолет о двух стволах: в одном пуля золотая, в другом — серебряная. Они тебя где угодно достанут.

В экипаж Маруська полезла, ни жива, ни мертва.

Коляска, то постукивая колёсами о сосновые корни, то увязая едва не по ступицы, тащилась в глубину Грязнухи. Маруська и отставной солдат сходились, что там есть ручей, и по мокривинам вдоль берега можно накосить болотных трав.

— Ручей — это хорошо!.. — протянул Кушицин, имея в виду вовсе не косьбу у чёрта на куличиках.

Заросли ольхи, как оплёванные белой пеной, в которой копошатся чьи-то личинки, липкая паутина, высокая до плеча, жирная трава, которая ни на сено доброе не годится, ни в иную работу, но всё равно ложится под крестьянскую косу: в весенний недокорм скотина всё съест.

— Приехали, — сказала Маруся. — Тут у бати балаган поставлен.

Пара невысоких бугров в самом сердце Грязнухи. Когда-то их покрывал строевой лес, сведённый браконьерами-обходчиками. Теперь на пустоши торчит жердяной шалаш, крытый прошлогодним сеном, перед ним остывшее кострище. Низинка за буграми выкошена, там сгребают траву трое: один совсем мальчишка, другой — парень постарше, и молодая женщина в платке по-бабьи, не иначе жена старшего сына, чья богатая свадьба привлекла внимание следователя. Досушивать скошенное придётся на буграх, в низине под ногами чавкает мокреть, и очумело кружат охочие до крови слепни.