Читать «Сто двадцать километров до железной дороги» онлайн - страница 15

Или вот еще один… Ходили ко мне на консультацию из хутора Калининского трое хлопчиков, а на экзамены пришли только двое. А где третий? Заболел? Ребята смеются: «Собак испугался». Я догадываюсь: ребята острят — хуторские мальчишки собак не боятся. Пошел после экзаменов (велосипед у хозяйки постеснялся просить) в хутор Калининский, протопал пять километров, разыскал хлопчика — он как ни в чем не бывало играет у себя во дворе. Оказывается, действительно собак испугался, вышел за хутор, а тут огромные псы с ближайшей овчарни, он и повернул домой.

— А как же два твоих товарища?

Мнется, но не то чтобы очень. Ждет, когда я отвяжусь. И ведь не то плохо, что собак испугался, а то, что повернул он прямо домой, не побоялся сразу же вернуться к матери и бабке и сказать им, что не пошел на экзамен. И те не заволновались, не отправились его провожать. Не был на экзамене — и ладно. Как-нибудь потом…

Или еще… Пришел ко мне прямо на экзамены — ни на одной консультации не был — Пивоваров, сын ветфельдшера. В ответ на мое «здравствуйте» символически приподнялся над партой.

— Стань как следует.

Стал.

— Почему не был на консультациях?

Молчит. Но совсем не так, как Парахин. Молчит вызывающе: «А что мне твои консультации?!»

Лицо у парня умное. Я бы сказал, интеллигентное. Кстати, у многих моих «осенников» лица оказались интеллигентными, одухотворенными, живыми, освещенными лукавством и любопытством. Вообще, мне кажется, у всех детей лица интеллигентные. Различия появляются потом.

Пивоваров плотный, невысокий, в длинном старом пиджаке. Хочет быть солидным и не менее взрослым, чем я. Но вот я не посчитался с этим и заставил его подняться над партой. И за это он меня презирает. Разве станет порядочный человек унижать другого человека?

Я уже знал, что Пивоваров — один из лучших учеников, книгочей, перечитал все книги в школьной библиотеке, что переэкзаменовка у него по болезни и догадывался, что ему не хотелось «смешиваться» с кандидатами во второгодники… Писал на экзамене он изложение, закончил первым, положил на стол полтора листа исписанной бумаги — в два раза меньше нормы — и ушел. Я прочитал — ум у парня цепкий, логика безупречная, а грамматические ошибки есть… Даже лучшие ученики у меня пишут с грубыми ошибками.

…Доклад на конференции делает заведующий районо Сокольцов. Широкоплечий, квадратный, как кафедра, за которой он расположился, сильный мужик, сорок минут жует полный набор газетных штампов, и я никак не могу их связать с тем, что я уже делал и что мне предстоит делать. И не только я один не могу связать — в зале шумно. Из президиума несколько раз просили товарищей пересесть поближе — первые рядов десять пустуют. Но никто из глубины зала не откликнулся, хотя народ здесь собрался дисциплинированный. Даже слишком дисциплинированный. Люди с осуждением провожают глазами тех, кто на цыпочках проходит к выходу. Впрочем, таких немного. Трудно все-таки у всех на глазах (осуждающих!) подняться и выйти на улицу. Да и куда пойдешь?! Прямо перед клубом просохшая и прокаленная до самого центра земли площадь с пыльным, бестеневым, низкорослым сквером. В таком сквере по-настоящему и чувствуешь, какая стоит жара. А сквер пройдешь, упрешься в запертую — она откроется в четыре часа — «чайную». Повернешь от «чайной» назад — опять упрешься в клуб, где идет конференция. Правда, рядом с клубом и «чайной» есть магазины, но и они сейчас закрыты.