Читать «Кризис 19.11.2008» онлайн - страница 82

Начнем с опасности. Сейчас расстреливать людей в ресторанах перестали — хотя кое-где еще стоят металлические рамки и прочие приметы раньшего времени. Это не значит, что жить стало лучше и веселее, — но, тем не менее, деловары теперь довольно спокойно вспоминают, особенно ежели под хорошую закуску, как в девяносто каком-то году такой-то съездил за город в багажнике красного «Мерса», такому-то жену порвали во всех местах, а такому-то засунули в задницу электрическую вафельницу и приковали к батарее — «представляешь, три дня подыхал мужик, все кишки пропекло». Самый факт таких рассказок красноречив: это типичные ветеранские байки, очень узнаваемые. Сейчас так не делают — ну, почти. Опасности есть, но они другие.

Теперь насчет трудностей и противностей — это сложнее.

Экономическую систему, существующую в Российской Федерации, можно описывать долго и сложно. Можно, впрочем, этого и не делать, а сослаться на исторический опыт. Тут, главное, понять, что на что похоже — но когда поймешь, все становится очевидным. Российская экономика, подобно советской, основана на том, что в советские времена называлось блатом. По блату доставали дефицит. Только раньше дефицитом были товары и услуги, а теперь им стали деньги. Всего-то разницы. Правда, во имя этой разницы была сделана «крупнейшая геополитическая катастрофа двадцатого века», как изящно выразилось наше бывшее первое лицо, а ныне второе. Но тем не менее — суть системы осталась прежней: мы живем в экономике блата.

Чтобы просветить читателей помоложе — есть ведь у нас молодые читатели, не заставшие того времени, — сделаем краткий экскурс в советскую действительность. Оно, впрочем, и людям изрядного возраста не помешает — ощутить преемственность не лишне, ага.

Итак, советская экономика была формально «плановой». В каком-то смысле так и было — то есть существовали инстанции, которые «планировали показатели» и «собирали отчетность». Вторая была чаще всего липовой; но липой было и первое — то есть «план». Если же быть совсем точным, липой были соображения, по которым этот самый план формировался, корректировался, а главное — спрашивался. По идее — которую никто не видел — соображения должны были быть «народнохозяйственными». На самом деле и плановые цифры, и их изменения, и подводимые итоги — все было результатом длительных закулисных переговоров и соглашений между чиновниками, производственниками, всякими представителями распределяющих инстанций и tutti frutti — того же калибра, разумеется. Дальнейшее происходило примерно так же — всегда были две договаривающиеся стороны, которые взаимовыгодным образом решали, сколько чего будет производиться, сколько завезут в такой-то регион, сколько-то поступит в торговую сеть, сколько-то в такой-то магазин, и на каждом этапе кто-то что-то имел.

Простой советский человек видел лишь хвостик цепочки — людей, с которыми нужно было договариваться, чтобы получить товары и услуги. Таких людей называли спекулянтами, барыгами, доставалами, и еще дюжиной разных прозвищ — и не любили. Сильно не любили — поскольку небезосновательно считали их не благодетелями и избавителями от мук дефицита, а причиной и источником такового. То, что они были всего лишь охвостьем длинной цепочки, простой советский человек, как правило, не видел и не понимал. Он просто ненавидел барыгу, который приносил ему колбасу и штаны, за кои драл втридорога — и которому надо было еще и кланяться.