Читать «Война и люди (Семнадцать месяцев с дроздовцами)» онлайн - страница 5

Вода с толстых английских носков ручьем текла на пол. Потом стала падать каплями. Реже... Еще реже...

Я положил сапоги к голове, носки - на голенища, и закрыл глаза. Влажный холод шинели сочился сквозь гимнастерку. "Чем?.. Черт возьми, да чем это знакомым таким пахнет моя мокрая шинель?" Я стал вспоминать.

И вот в грязном бараке, в темноте, вдруг, под электрической лампочкой в пять свечей, что когда-то горела в нашей кухне, увидел я лохань и в ней Топсика, нашу комнатную собачку. Топсика мыли, а он, мокрый,- уже не лохматый, как всегда, а гладкий и блестящий,- покорно стоял в лохани и тряс рыжей шерстью. Вот так же (вспомнил!), так же вот пахла его мокрая, рыжая шерсть...

"Топсик, хочешь сахару? Топсик, нельзя!.. А ну - раз, два, три! можно!.."

Я ворочался, толкая Филатова, моего соседа.

"Заснешь ли, черт дери, когда довспоминался до дома, до Топсика, до сахара, до... до..."

- Дьявол!

Я вновь поднялся и стал смотреть в темноту.

Темнота, грузная и тяжелая, лежала в бараке, мохнатой спиной до самого потолка. "И солидно же строил этот Кениг!.." Барак вмещал весь батальон: наша, 3-я, 2-я и, наконец, совсем впереди, 1-я рота.

Кто-то у противоположной стены зажег свечу.

"Пойти побеседовать? Сна все равно нет".

Ступая босыми ногами по жидкой, холодной грязи, я пошел на свет.

* * *

На нарах, по-турецки поджав ноги, сидели подпоручик Сычевой и прапорщик Юдин,- первой роты. Они пили коньяк,- прямо стаканами. Глаза подпоручика были прищурены. В русой бороде путался свет свечи. Юдин, офицер послабее, был уже пьян. Он быстро шевелил губами, пытаясь поймать край стакана, но стакан в его руке качался и выплывал из-под губ. Юдин целовал воздух. Сердился.

- Добрый вечер, господа.

- Садитесь, прапорщик, пейте. Коньяк, скажу я вам! Три глотка, и с каблуков долой. Ей-богу!

Мне было холодно. "Согреться, что ли?" Я выпил залпом полстакана. Теплота потекла по телу. Дошла до пальцев застывших ног. Я сел на нары, пытаясь пальцами ног поднять с пола соломинку.

- А по какому случаю, господа, первая сегодня угощает?

- Без всякого. Вам всё по да по... "Попо" - по-немецки... Впрочем, вы и сами знаете,- ведь из немцев, кажется? А ну, налить?

Я отказался.

- Вот папиросу, если не промокли.

Подпоручик Сычевой вынул небольшой серебряный портсигар, и я заметил на нем след осекшейся пули.

- Здорово отскочила! Когда это? А?

- Если б раз, я бы не хвастался.- Подпоручик Сычевой гордо щелкнул о портсигар пальцем.- Кого молитва, а кого эта вот штука спасает... Верно, хоть и не убедительно!.. Мой талисман...

* * *

На потолок, сквозь открытые ворота барака, вползал желтый свет зари. Батальон еще спал.

"Отчего не подымают?" - я сел и потянулся за сапогами. Но на соломе, дырявыми пятками кверху, лежали одни носки.

- Дежурный!

- В четвертой роте за время дежурства происшествий никаких не случилось...

- Спал, сонное твое рыло? Где сапоги? Где, говорю, са-по-ги?

Дежурный тыкался под все нары. Перебирал грязные и порыжелые, протлевшие насквозь портянки. Даже разбудил почему-то одного из солдат, Степуна, самого порядочного и честного.