Читать «Красная Бурда (сборник 1997-98)» онлайн - страница 83

(Окончание следует)

«Красная бурда» 04 мая 1998 г.

Эдуард ДВОРКИH

СОH КАМЕРДИHЕРА (ПОДВАЛ, ПОЛHЫЙ ЖЕHЩИH)

(Отрывок из романа «Hаместник»)

(Окончание)

Завороженный увиденным, я стою неподвижно и едва дышу.

Большой, нарядный, светлый зал полон женщин.

Румяные и статные, с насурьмленными томными очами, в гипюровых прозрачных сарафанах на голое тело, они сидят за широкими столами, прогуливаются по двое, положа гибкую руку на стан товарки, или же лежат на изобильно приставленных к стенам лавках и обмахиваются белыми ладошками.

Растерянность моя сменяется жгучим любопытством. Едва ли не бегу я к ближайшему столу и там, опершись о столешницу и пригнувшись, вожу головой по кругу, вглядываясь в чудесно подкрашенные лица.

Красавицы подталкивают друг дружку полными локтями и по очереди прыскают в кружевной платочек. Одна из них, с красной повязкой на рукаве, подает знак остальным – сахарные уста раскрываются и молодые задорные голоса переливчато выводят:

Давеча, давеча

Это вам не три струны!

Эх, хочется-колется

Hадо бы попробовать!

Прекрасная и неожиданная песня способствует нашему сближению – женщины потеснились и посадили меня на край скамьи, прелестницы пахнут одеколоном и семечками, они мягко поводят округлыми формами и показывают мне влажные розовые язычки.

– Кашицы гречневой али хлебца с маслицем? – испытующе смотрит на меня чернобровая дородная староста.

– Хлеб – он всему голова, – памятую я наставление старухи. – А уж с маслицем, так и вообще!

Тут сразу тихо стало. Девушки все посерьезнели, надели кокошники и губы поджали.

– Hу, так слушай! – говорит главная.

– Все мы, как ни на есть, невесты Закусихина Петра Иваныча. Ему и хлеб, и каша наша!… А тебе – скатертью дорога!

Hу, что же – за соседним столом женщины ничуть не хуже. Чистые, дородные, маникюр на пальцах свежий. Перемигнулись и песню затянули:

За рекой, за реченькой

Солнышко балуется.

Белые коленушки

Чтой-то не раззудятся!

Сдвинулись они, дали мне место и спрашивают с хитрецой:

– В картишки перекинемся? Мебель подвигаем? – Решил я снова старуху послушаться.

– В азартные игры не играю! А мебель, извините, пусть вам Закусихин двигает!

Что тут поднялось! Выпихнули меня из-за стола, паневы на голые плечи набросили.

– Мы, – говорят, – суженые Прова Семеныча Пустякова. – С ним и сыграем, и что надо подвигаем! Кыш отсюдова!

Иду я счастья пытать к третьему столу, а там поют уже:

Лишь только затеплится вечер,

Уйду я по хрусткой тропе.

Тебе – мои ляжки и печень,

Тревога и прочерк в судьбе!

Садиться не предлагают, издалека кричат:

– Танцевать станешь?

– Черта с два! – старухе следую.

Подпрыгну разве что, если умолять станете!

– Hу и вали, подонок! – визжат они прямо-таки. – А то счас как встанем!…

– Ты осторожнее с ними! – трогают меня сзади.

– Эти Шалву Паписмамедовича Алихвердова дожидаются. Шестой год уже. Сами не свои стали!

Оборачиваюсь – стоят две, обнялись, обе грустные. Вопросы мне старушонка задавать запретила, но жесты-то мы не оговаривали! Я пальцем себя в грудь тычу, тычу – сгожусь, может? Поняли красавицы. Головами качают, вздыхают полными грудями.