Читать «Хаджи» онлайн - страница 85

Для крестьян Табы земля, деревня, семья и религия - все это было едино. Деревня просыпалась к утренней молитве, к которой звал с минарета муэдзин. Завтракали хлебом, козьим сыром, оливками, инжиром, чабрецом и кофе, после чего каждый, кроме моего от-ца, принимался за работу.

Из-за того, что мы жили близко друг от друга, постоянно возникали драки. У каждо-го из пяти кланов был свой шейх, он же и деревенский старейшина. Обычно шейх был в состоянии сдерживать ссоры внутри семьи. Это случалось, когда два клана спорили до кровной вражды, длившейся иногда целыми поколениями.

Мухтаром Хаджи Ибрагим был могущественным. Он творил справедливость скоро и окончательно. Лучший способ держать кого-нибудь на своем месте - подвергнуть его и его семью публичному унижению. Унижение для араба - высшая мера наказания.

Унижение семьи Иззата было особенно жестоким. Его отец Тарек был членом наше-го собственного клана Сукори. Между жатвами большинству мужчин приходилось ухо-дить на поиски работы. Многие уходили в Газу на сбор урожая апельсинов, оставаясь вблизи палаток Ваххаби. Другие, у кого были родственники в Яффо, работали в доках в периоды мореходства. Поскольку у евреев теперь было много поселений, нетрудно было найти дополнительную работу во время жатвы на их полях, оставаясь поблизости от дома. Хаджи Ибрагим, однако, всем в Табе запретил работать у евреев. И когда Тарек нарушил запрет, отец запретил ему входить в кафе и посещать мечеть, закрыл кредит, не позволял участвовать в праздниках и отказал в равной доле в общественном доходе. Бедную его жену так ругали женщины у колодца и печи, что она решалась ходить туда только после ухода других. Деревенским мальчишкам запрещалось играть с сыновьями Тарека, но я продолжал дружить с Иззатом.

Тарек терпел все это почти три года, совсем спятил и удрал в Трансиорданию, бро-сив семью. У арабов такая изоляция от родственников равносильна смерти при жизни.

За мужчинами и женщинами были пожизненно закреплены роли, которых невоз-можно было ни избежать, ни изменить. Мой отец объяснял, что только принимая все это вслепую человек может рассчитывать прожить эту жизнь, не сойдя с ума. И все же многие сходили с ума.

Стоило зайти в Табе в любой дом, в кафе или около печей, чтобы убедиться, что ни-кто не получал удовольствия от своего тяжелого труда. Работу считали худшим в мире проклятьем. Моему отцу работать не было нужды, в арабской жизни он достиг высшего положения. Выживание было поводом, чтобы работать, но не было повода улучшать дом или землю, потому что лишь немногие владели ими; большинство же было лишь привяза-но к ним.

Хотя у женщин была своя тайная субкультура, они были обречены прожить от рож-дения до смерти без позволения удовольствия. При общественных событиях их всегда от-деляли от мужчин. На свадьбах им нельзя было петь и танцевать, кроме как в сторонке, в собственном обществе. Они никуда не могли поехать без сопровождения мужчины - чле-на семьи, следившего за семейной честью. Некоторые мужчины из деревни один или два раза в год ездили в кино в Лидде, но женщинам это запрещалось.