Читать «Шампиньон моей жизни» онлайн - страница 4

- Ты с ней уже целовался? Нет? Пора. Ты думаешь - знаешь, зачем целуются?

Тревожно глядит он, затеяв в какую-то из весен этот разговор. Я делаю вид, что знаю, зачем целуются. А потом делаю вид, что не уверен, знает ли он. И он кидается объяснять:

- Вас учили про пять чувств? Тогда скажи: сколько их уходит здесь, где мы стоим?..

- Ну?

- Мы нюхаем?

- А как же. Свалка...

- Раз! Мы смотрим?

- Ну. Сверкает и блестит.

- Два. Мы слышим?

- Галки кричат, и капает вода.

- Три! Трогаем?

- Лицом и пальцами - теплый воздух.

- Четыре. А на язык?

- На язык?

- Вот! Одна из пяти дорог, через которые в нас входит это здешнее местожительство, не действует...

- По-вашему, что - из лужи пить?

- Боже упаси! Просто я имею в виду, что двадцать процентов наших возможностей нету. - Он взбудораженно вдохновился: - Но природе нужны дети. Ребятишки этих ворон, людей, соловейчиков и - ты не поверишь! - даже Гитлера. Ей только нужно, чтобы - дети. Как это делается, мы разве с тобой не говорили?

Тревожный взгляд.

- Хорошо, говорили. Но природу не устраивает восемьдесят процентов, потому что под детей она выдает самый лучший вексель - любовь. А чтобы он не был фиктивный, чтобы эти драгоценные дети гарантировались, обязательно ставит свою треугольную печать - поцелуй. Только поцелуй соединяет пять дорог какой-нибудь барышни и такого парнишки, как ты, только губы к губам и никак иначе! - можно соединить твои  п я т ь  и ее  п я т ь, и открыть все границы, чтобы чем только возможно узнали друг друга она и ты, а всё, что потом, опять запечатывается поцелуем, ибо он - единственная легальная печать на красоте...

Я ковыряю каблуком кочку.

- Считай же! Ты чувствуешь на вкус, когда целуешься?

- Ну... - киваю я.

- Раз!

- Ты видишь ее глаза совсем близко?

- Два.

- Ты нюхаешь ее мамины духи "Красная Москва"? Или что?

- Три!

- Ты слышишь, как она дышит и умоляет "не надо"? Четыре! Ваши горячие руки хотят все трогать?

- Пять.

- Вот! Только когда целуются, бывает короткое замыкание  в с е х  проводов! И перегорают пробки отдельного тебя и отдельной ее, и становится темно в глазах, и остальное делается поэтому в потемках, и в потемки эти упрятываются дети, чтобы им было тихо и хорошо, пока не народятся ходить по  п я т и  дорожкам жизни. На жучке этих пробок не бывает... Поцелуй же ее!..

Он всегда кидается спасать положение.

Вот мы снова бредем навстречу друг другу. Я, кажется, опять возвращаюсь, а он из тех мест, куда я возвращаюсь, отлучается. Его стезя перспективна. Моя - нет, потому что возвращаюсь я оттуда, где она могла быть перспективна.

Грязь неописуемая, но все сверкает.

Он растеряет налипшую землю на асфальтовых тротуарах. Я свою - притащу домой, и дощатый старый пол заглинится.

Сперва мы друг друга не видим, ибо глядим под ноги.

Идущий в распутицу похож на человека, что-то на дороге высматривающего, ибо глядит под ноги. Движется он не по прямой, а где высохло. Иногда прыгает с чего-то на что-то, причем под ноги глядеть не перестает. Бывает, ударит стопой в колдобину, отчего взлетают чистые брызги талой воды. И летают надо всем галки с воронами, и видят: идет человек, глядит под ноги - ясное дело, кошелек потерял. Вот и назад даже повернул - высматривает: не мокнет ли кошелечек в луже, не сохнет ли на кочке?