Читать «Кастрировать кастрюльца !» онлайн

Эппель Асар

Кастрировать кастрюльца !

Асар Эппель

Кастрировать кастрюльца!

Фамилия, конечно, была у него совершенно идиотская.

Когда из военкоматной главной комнаты, где велся медосмотр приписываемых, позвали "допризывник Кастрюлец!" и на странном именовании запнулись, первой увидела его медсестра, в раздевалку, если голый юнец не появлялся, вызов повторявшая. Когда же он мимо нее прошлепал, она - бывалая девица - разинутый рот, которым собиралась произнести его фамилию, так и не закрыла. Пожалуй, даже сильней разинула. От изумления.

А всё потому, что с ним это и случилось, хотя - ни до него, ни после ни с кем больше не произошло.

Врачи просто повалились от хохота, но тут же под взглядом председателя заткнулись.

- Заслонись чем-нибудь! - велели из построжавшей комиссии.

- Как? - тихо ответствовал одинокий голос допризывника.

- Двумя руками! Вдруг не видно будет, - хмуро посоветовал председатель, явный будущий убийца в белом халате. А еще один длинноносый сукоед распорядился:

- Капитолина, повесь ты ему полотенце!

Но медсестры Капитолины в просмотровке уже не было - она ушла курить, зато сбоку вякнул черненький врачишка по плоскостопию:

- Кастрировать Кастрюльца!

И все снова грохнули.

Перед комиссией стоял новый Приап. Растерянный и обескураженный. Притом юный. В недвусмысленном неправдоподобном облике.

Надо сказать, что среди подростков о приписном медосмотре во все времена ходили тревожные толки. Всех пугала необходимость появиться нагишом перед врачами, а главное - из-за очень даже возможного телесного возбуждения, - перед врачихами. Правда, кто-то врал, что врачих в комиссии не бывает. "Да?! Не бывает?! А у Пупка на одну с накрашенными губами прямо чуть не это!" - махали на него руками.

И это самое "чуть не это" грозило конфузом каждому, что тревожно и обсуждалось.

В раздевалке меж тем был холод предбанника, и кое-кто от особой этой зябкости и, конечно, от волнения покрывались гусиной кожей. По лавкам лежали брюки с низами в присохшей грязи и ниточных лохмах. Поверх были накиданы убогие - в белесых тайных следах - синие и коричневые трусы. Они же свисали с настенных крючков, но там еще виднелись майки, рубашки, сатиновые шаровары и тоже брюки.

Всё - рубашки, майки, трусы - было наизнанку. Как снято, так и оставлено.

Крашенные плохо высохшим суриком низкие лавки шли по обводу раздевального помещения, а перед ними стояла (или поваленная лежала) нечистая заношенная обувь, в лучшем случае скороходовская, но совершенно непонятная из-за многих починок. Из нее свешивались носки. Попадались и незабвенные в частую дырочку сандалии цвета воблы.

Пахло ногами и молодостью.

Кроме одежной мешанины, военкоматский предбанник заполняли голые туловища. Они перемещались, сквернословили и бросались в глаза прыщами, сидевшими среди высыпавших у кого как лицевых волос. У многих на пальцах и руках фиолетовыми чернилами были нанесены якоря, сердца или кривые буквы. Какие-то наколки были настоящие, но грубо выполненные, по виду проступившие больные вены. Кто-то кому-то успевал дать коленкой под зад, но в голом виде это было не так интересно. Зад подростка, если он не в штанах, в общем-то, невелик, и пинок получается плохой. Кто-то ложным выпадом выбрасывал руку к чужому паху, владелец паха от броска уходил и ударял, конечно, задом в кого-то позади, за что получал удар ответный, но уже кулаком по веселой своей голове. Еще кто-то, покамест в трусах и обвислой майке, держал в злонамеренных руках огнетушитель и говорил кому-то уже голому: "Спорим, не работает?", и вот-вот могла зашипеть пенная проверка, то есть заплевывание всех, кто большой толпой озабоченно спрашивал вернувшихся: "У тебя не это?", после чего следовал вопрос: "Тебе "раздвинь ягодицы" говорили?" или в более понятной форме "Тебе в жопу глядели?" "Глядели", опустошенно признавался спрошенный и шел к своим носкам. "А это дело не это?..." Но тот уже нахлобучивал носок, причем так, чтобы дырка, приходившаяся прежде на большой палец, пришлась теперь на мизинец другой ноги.