Читать «Другая Грань. Часть 2. Дети Вейтары» онлайн - страница 45

Мы с тобой не те уже совсем Мы не живем делами прежними: Спим в тепле, не верим темноте, А шпаги на стену повешены… В нашей шхуне сделали кафе, На тумбу пушку исковеркали, Истрачен порох фейерверками, На катафалк пошел лафет.

Эту песню Нижниченко знал. Не полностью, но большую часть текста. И всегда вспоминал её, когда, гуляя по набережной, встречал плавучие рестораны. Ему было жалко эти корабли. Да, рынок, да, люди готовы платить за экзотику, но… Не зря же в английском языке замена слову the ship соответствует не местоимение it, как любому другому неодушевленному предмету, а she. При виде этих судов Мирон испытывал такое же чувство, как при виде у входа в дорогую гостиницу или ресторан старого швейцара с боевым орденом на ливрее.

Мы с тобой давно уже не те, И нас опасности не балуют: Кэп попал в какой-то комитет, А боцман служит вышибалою. Нас с тобой не радует роса, На парусах уж не разляжешься: Пустил артельщик разгулявшийся На транспаранты паруса.

Женька просто слов не находил: чего-чего, но таких песен он от Балиса Валдисовича никак не ожидал. Вот тебе и офицер — "одна извилина, и та — вмятина от фуражки"…

Мы с тобой не те уже совсем, И все дороги нам заказаны: Спим в тепле на средней полосе, Избрали город вечной базою. Знаю: нам не пережить зимы, А шхуна — словно пес на привязи. Кривая никуда не вывезет, А море ждет нас, чёрт возьми!

Многие господа офицеры любили побаловаться пением под гитару. Но пели они какие-то медленные, томные песни, Сашке совсем не интересные. Ещё скучнее, чем песня про Петроград, которую Балис Валдисович пел в прошлый раз. А эта песня была совсем иной: бодрой, простой и понятной. Такие песни Сашка очень любил.

Море! Ждёт! А мы совсем не там! Такую жизнь пошлём мы к лешему! Боцман!

И резкий кивок в сторону Нижниченко.

Я!

Откликнулся Мирон. Сашка даже со смеху повалился на спину, словно маленький.

Ты будешь капитан! Нацепим шпаги потускневшие!

И, кульминацию, уже вместе, в два голоса:

Мы с тобой пройдем по кабакам! Команду старую разыщем мы! А здесь… А здесь мы просто лишние… Давай команду, капитан.

А теперь снова в одиночку и на полтона тише и спокойнее.

Город спит, не пустишь время вспять. И кошка старая на лестнице. Мы кафе возьмем на абордаж, Поможем бармену повеситься. Главный приз — кабатчика кафтан, И снова, снова у штурвала я, И рожа Роджера лукавая… Благослови нас, Океан!

Музыка смолкла. Сейчас это была песня и про него. В той жизни он был лишним. Он стал им давно, еще до страшного января девяносто первого. Не после него, не из-за того, что случилось тогда, нет. Наоборот, январская трагедия случилась потому, что он стал лишним. Два с половиной года его выживали, выбрасывали из жизни, и сам он считал, что жизнь окончена, жить уже больше незачем. И только здесь, на другой Грани он понял, что жизнь не окончена, пока есть те, кто нуждается в его помощи. А Рита с Кристинкой, конечно, не обидятся на него за то, что он задержался, чтобы помочь Серёжке.