Читать «Семейная хроника Уопшотов» онлайн - страница 190
Джон Чивер
- Как далеко до станции?
- Немного больше мили.
- У вас нет машины?
- Нет.
- А такси здесь бывают?
- В воскресенье нет.
Хранитель музея посмотрел в окно. Шел дождь.
- О, это возмутительно! Это самая возмутительная история, с какой мне приходилось сталкиваться. Я приехал только из одолжения. У меня язва, и я должен регулярно питаться, а теперь я вернусь в город не раньше четырех часов. Вы не можете достать мне стакан молока?
- Боюсь, что нет, - сказал Мозес.
- Что за чепуха, что за чепуха, и как она могла, прости господи, подумать, что эти картины подлинные? Как она могла дать себя одурачить? Он встал, махнул рукой и пошел по залу к ротонде, где надел свою маленькую шляпу, делавшую его похожим на Простака Мак-Натта. - Это может стоить мне жизни, - сказал он. - Я должен есть регулярно и избегать волнений и физических усилий...
И он ушел в дождь.
Когда Мозес присоединился к обществу, сидевшему за ленчем, никто не разговаривал, и молчание было таким тягостным, что даже его несокрушимый аппетит обнаружил некоторые признаки ухудшения. Вдруг д'Альба уронил ложку и плачущим голосом сказал:
- О госпожа моя, о моя госпожа!
- У меня есть доказательства, - выпалила Джустина. Затем, резко повернувшись к Беджеру, злобно сказала: - Пожалуйста, ешьте и держите язык за зубами!
- Простите, Джустина, - сказал Беджер.
Горничные убрали глубокие тарелки и принесли цыплят, во при виде блюда Джустина знаком велела его унести.
- Я ничего не могу есть, - сказала она. - Отнесите цыплят назад в кухню и положите в холодильник.
Все склонили головы в знак сочувствия к Джустине и огорченные тем, что останутся голодными, так как в воскресенье днем холодильники бывали заперты на висячий замок. Устремив на Беджера тяжелый взгляд, Джустина оперлась о край стола и встала:
- Полагаю, вы собираетесь в город, Беджер, чтобы рассказать всем о случившемся.
- Нет, Джустина.
- Если я услышу, что вы, Беджер, обмолвились хоть словом об этом деле, - сказала она, - я расскажу всем, что вы сидели в тюрьме.
- Джустина!
Сопровождаемая д'Альбой, она направилась к двери, не сгорбленная, а еще более прямая, чем всегда; дойдя до двери, она вскинула руки и воскликнула:
- Мои картины, мои картины, мои прекрасные, прекрасные картины!
Потом все услышали, как д'Альба открыл и закрыл дверь лифта и в шахте мрачно запели канаты, когда Джустина поднималась к себе.
День был унылый, и Мозес провел его в маленькой библиотеке, изучая литературу по синдикализму. Когда начало темнеть, он отложил в сторону книги и стал бродить по дому. В пустой и чистой кухне холодильники все еще были на замке. Он услышал доносившуюся из зала музыку и подумал, что играет, должно быть, д'Альба, так как музыка была коктейльная: томная музыка покаянной печали и мнимой страсти, полумрака баров и затхлых арахисовых орехов, изжоги и гастрита и бумажных салфеток, которые прилипают, как листья, к донышку вашего бокала с коктейлем... Но когда он вошел в зал, то увидел, что играл Беджер. Мелиса сидела рядом с ним на скамеечке перед роялем, а Беджер печально пел: