Читать «Комета Лоренца (сборник)» онлайн - страница 66

Хорошо, что знал об этих своих мыслях и помыслах только он сам, Петрович, и хорошо, что со стороны ничего такого по нему заметно не было человек как человек - таких среди нас миллионы. И эти миллионы тоже что-то обязательно думают и скрывают в своих головах, и по ним тоже ничего не заметно и, глядя на них, тоже ничего нельзя установить. А если было бы можно, люди только и делали, что таращились друг на друга, пугаясь и удивляясь человеческой сущности и, наверно, они шарахались бы друг от друга, во всяком случае, от Петровича точно шарахались бы и убегали куда глаза глядят, как от какого-нибудь монстра.

Когда настал день пенсионного возраста, Петрович все бросил и ушел домой. Ушел пешком, так как велосипед его давным-давно рассыпался. Ушел он без удовольствия и без радости - что никому больше не надо делать уколов, а просто ушел, потому что получил свободу и возможность уйти. Но как только он оказался дома, наедине с собой и своей свободой, к нему приехала из города скучная старуха, которая приезжала не реже, чем раз в полгода, приехала и сказала "вот, Мурка опять погуляла". А Петрович ей сказал "я на пенсии". Тогда старуха попробовала надуть губы. Но они не надулись, будучи высушенными ее старостью вместе со всем лицом и телом. И она сказала "и я на пенсии, мне ходить тяжело если с грузом". Петрович промолчал, чтобы не сказать чего-нибудь плохого. Он даже не подумал об этой старухе того, что думал обо всех людях всегда. Он отвернулся от нее и ушел в дом. А когда вышел через час или, может, через два часа, увидел на деревянном крыльце расползшихся во все стороны котят.

И Петрович не утопил их и не лишил жизни, а выкормил молоком из пипетки, и они остались жить с ним и вырастать.

И сначала всем, кто приходил к нему по старой памяти и привычке, чтобы воспользоваться его услугами, он отказывал, а потом говорил одно слово "оставьте", потому что они все равно уходили, бросив принесенных щенков и котят - некоторые прямо во дворе у Петровича, а некоторые - выйдя за калитку и отойдя какое-нибудь незначительное расстояние по дороге.

А теперь вот собаки и кошки жили здесь везде и, казалось, их так много, что самому Петровичу места среди них нет. Но так только казалось. Они совсем не мешали жить ему своей жизнью, хотя все время плодились и размножались, и конца этому размножению видно не было. Впрочем, если говорить честно и на вещи смотреть прямо, то какая там у Петровича была жизнь! Не жизнь, а одно сплошное доживание. Он людей не чаще раза в неделю видел - когда в магазин ходил и на почту за газетой. Он себе газету выписывал, несмотря на скромные свои средства к существованию, а почтальоны приносить ее на дом отказывались категорически и наотрез. Во-первых, дом Петровича стоял на отшибе, и шатались там по пустырю всякие неожиданные личности, а во-вторых - собаки. Никто же, кроме Петровича, не мог сквозь их лежбища пробраться, вернее, все боялись. Девка эта еще не боялась. Но тут ясно, почему. Она как только приезжала на своей кургузой машинке, все собаки и кошки за ней табуном бежали, в смысле, колонной. Потому что она им еду привозила. В огромных целлофановых мешках кости, а в выварке какие-то, наверно, ресторанные отходы. Такие отходы Петрович и сам бы иногда ел не без удовольствия. Бывало, нетронутые отбивные и котлеты, и куры в выварке находились вперемешку. И чего там только не находилось. Но роль Петровича сводилась к другому. Он слышал радостный лай всей своры, потом сигнал автомобиля, выходил, девка отвязывала веревку, держащую крышку багажника, не закрывающуюся на замок из-за выварки, и говорила "здравствуйте Петрович". Он подходил, думая, что бывают же такие красивые и богатые девки в обыкновенной жизни, снимал с решетки на крыше громоздкие угластые мешки, вытаскивал тяжеленную выварку и ставил все это на землю. Кости рассыпал по разным углам двора и за его пределами небольшими кучками. Затем брал черпак и распределял отходы по пяти небольшим корытцам, привезенным в один из приездов этой же девкой, после чего стоял и следил, чтобы собаки и кошки ели, деля между собой пищу без нарушений справедливости, мыл пустую выварку, загружал ее обратно в багажник, и девка, сказав "до встречи", уезжала.