Читать «Комета Лоренца (сборник)» онлайн - страница 61

Ну в общем, пошел Петрович туда, куда его неопрятная старуха послала, и проработал там впоследствии всю свою трудовую жизнь до выхода на пенсию по старости и по закону. Пришел и его сразу взяли без лишней и вообще какой бы то ни было волокиты на должность. Один только вопрос задали, на который Петрович уже отвечал положительно - это насчет уколов, в смысле, умеет или нет. А он сказал "я же ветеринар с образованием, как же я могу не уметь делать уколов?" И ему сказали "хорошо". И еще одно было здесь хорошо. Так совпало, что на самой городской окраине располагалось это учреждение, причем на северо-восточной окраине. И от дома Петрович мог доехать сюда на своем велосипеде харьковского велозавода, на котором он ездил и в колхоз тоже. А зимой, если она вдруг выдавалась снежной и проехать на велосипеде по сугробам не было возможности, Петрович ходил на работу пешком. Час ходу - и на месте. И значит, ему было не привыкать обходиться в повседневном быту без помощи общественного или другого автотранспорта. Правда, теперь расстояние, которое нужно было преодолевать ежедневно, увеличилось. Но ненамного. Может быть, на километр. Короче говоря, километром больше, километром меньше ничего от этого в конечном счете не меняется.

И приступил Петрович к выполнению своих обязанностей не откладывая, а сразу же - назавтра. Потому что некуда было откладывать и незачем. И вот он приехал на своем велосипеде к восьми часам утра и явился куда вчера ему было сказано, а именно в низкий дом, похожий на казарму. Но дом этот оказался закрыт снаружи на ржавый висячий замок.

Петрович прислонил велосипед к стене и пошел к воротам. Там, в сторожке, сидел вахтер. "Ключ от барака есть?" - спросил Петрович. "А ты кто?" - спросил вахтер. "Я ветеринар", - сказал Петрович. "А-а", - сказал вахтер. Он повернул себя, сидячего, к стене и снял с крючка на красной доске ключ. "На", - сказал вахтер. "Давай", - сказал Петрович.

Он вернулся к бараку, отпер замок и вкатил свой велосипед внутрь.

Внутри было темно и пыльно. Чувствовалась здесь также и сырость. И тяжело пахло псиной. Такой запах бывает от бездомных собак, когда они вбегают в какое-нибудь помещение после дождя, отряхиваются и ложатся, чтобы немного обогреться и просохнуть хотя бы не совершенно, а пусть лишь самую малость.

Освещения в помещении не было, окна, видимо, давно никем не мылись и природный свет дня с улицы сквозь себя почти не пропускали. Петрович пощупал ладонью холодную торцевую стену - сначала слева от дверного проема, потом справа, и выключателя не нащупал. После этого Петрович сделал шаг и тронул другую, примыкающую к торцевой продольную стену барака. Ладонь почувствовала что-то, какой-то выступ. "Выключатель, - решил Петрович, - больше нечему", и подал выступ вверх. Где-то впереди, под потолком зажглась лампочка, укрытая мелкой металлической сеткой, так что света от нее было, как от козла молока. Но все-таки свет шел, лился и в нем можно было как-то видеть. Тем более что и глаза уже притерпелись к полутьме и кое-как в ней освоились, а освоившись, они увидели, где именно закончились долгие и безрезультатные метания Петровича. Хотя, конечно, Петрович, он, скорее, не метался во все это время, а тыкался во все возможные углы, как будто бы сослепу. Или сдуру. А на самом деле - от непонимания что делать и как жить в создавшейся обстановке, чтобы не умереть. Он же ведь не ожидал от своей жизни, что она ему преподнесет такую обстановку, он жил, имея постоянную уверенность в нынешнем и завтрашнем днях, потому что ему эту уверенность внушили еще в средней восьмилетней школе и в ветеринарном техникуме. Причем специально этим внушением никто в общем-то и не занимался, а уверенность тем не менее откуда-то взялась и привилась, и укоренилась в Петровиче намертво - как и во всех других людях того мирного времени - постоянно и незаметно для них самих. И эта уверенность, с одной стороны, позволяла им жить более или менее бездумно и беззаботно, а с другой - делала неустойчивыми и незащищенными при неожиданностях, переменах и ударах со стороны судьбы. Поскольку все в основном люди инстинктивно надеялись на что-то, смутно гарантированное, а на себя надеялись не очень. У них ни возможности особой не было на себя надеяться, ни умения, ни привычки. И понятно, что, попав в такую историю, в какую попал Петрович, они терялись и капитулировали перед фактами, и часто начинали искать правду и справедливость вместо того, чтобы работать не покладая рук, и строить ими свою собственную личную жизнь во что бы то ни стало и несмотря ни на что.