Читать «Какая-то ерунда (сборник рассказов)» онлайн - страница 137

А Сараев сказал:

- Да. И если б, - сказал, - люди какие-нибудь еще здесь были и посещали, чтоб могли видеть... это... своими глазами.

А милиционер сказал:

- Люди будут, - и: - Вот, - сказал, - уже начинают прибывать некоторые.

И Сараев оглянулся и увидел женщину, идущую со стороны центрального входа к ним на сближение. И она дошла до середины зала, остановилась и расстегнула свою синюю фуфайку.

- Сейчас начнется, - сказал милиционер, - цирк под куполом.

И цирк начался, можно сказать, безотлагательно, потому что женщина в фуфайке вздернула вдруг указательный палец правой руки и сказала:

- Десятого марта сего года Рождество по церковному лунному календарю. Молитесь все. Тех, кто не молится, быть не должно. - Она замолчала, осмотрелась вокруг и опять сказала, ткнув пальцем в воздух: - Второй православный праздник - Пасха. Празднуется пятого декабря по старому стилю и летоисчислению.

- Ну, ты внимай, - сказал милиционер Сараеву, - а у меня служба не ждет.

И он ушел в свое отделение служить, а Сараев остался слушать женщину в одиночестве и, как говорится, с глазу на глаз. А она говорила шамкая и проглатывая куски слов, и голос ее накатывал на Сараева короткими судорожными волнами.

- Русские, сербы и украинцы - это братья навек. Они от Бога, - говорила женщина все громче, - кроме болгар. Болгары Верховным судом Украинской Советской Социалистической родины девятого созыва приговорены к смертной казни через повешение. Все зло от болгар. Сталин был болгар, Ленин - болгар, Брежнев и Горбачев - болгары.

И конечно, это был бред сумасшедшего и больного человека и не в своем уме находилась эта женщина. Но Сараев-то слушал ее внимательно не потому, что ему было интересно ее слушать, а потому, что голос у нее знакомым показался Сараеву. Правда, из-за эха и расстояния не мог он определить, кому именно принадлежал такой же лающий голос. Вернее, у него промелькнула догадка, что Мила в пьяном состоянии так приблизительно кричала, ну, или не так, а очень похоже. Но он не задержался на этой промелькнувшей мысли, а пошел к женщине навстречу и приблизился к ней на расстояние двух с небольшим метров. И увидел Сараев, что в самом деле перед ним стоит Мила собственной своей персоной. И она сильно, конечно, изменилась под воздействием прошедшего времени, и зубы у нее отсутствовали с правой стороны, и фуфайка на ней была старая, с закатанными рукавами, и не по росту и не по размеру. Но в том, что это Мила, не могло быть никаких у Сараева сомнений. И он стоял и смотрел на нее, на свою первую бывшую жену, а она не обращала на него внимания, а говорила, как будто бы перед ней не один-единственный Сараев стоит, а многотысячная аудитория благодарных слушателей.

- Двадцать один день, - говорила Мила, - жила я в городе Москве столице Российского государства с тысяча девятьсот двенадцатого года. На Курском вокзале. Ельцин - исполняющий обязанности поверенного в делах, глаза карие, наполовину болгар. Ельцина быть не должно. А царицей должна быть Петрова Анна Васильевна - депутат Верховного Совета. Она меня принимала в Кремле, молитесь за нее. И за меня молитесь. Я тоже должна быть царицей. Но я даю себе самоотвод по уважительной причине.