Читать «Смертельное шоу» онлайн - страница 206

-- А когда объявят результаты?

-- Завтра утром. Список будет висеть в фойе...

-- Санька, нам сказали приготовиться! -- вылетел из комнаты

Андрей.

Вокруг его глаз лежала не замечаемая раньше синева. Глаза будто бы хотели, чтобы их пожалели.

-- Вперед! -- крикнул Санька. -- За орденами!

Когда он обернулся, то невольно вздрогнул. Нины в коридоре не было. Она будто бы испарилась. Во всяком случае, так беззвучно из людей, которых знал Санька, мог перемещаться только человечек Букахи. Но он сейчас сидел в зале и терпеливо ждал конца их выступления, а значит, не мог научить Нину превращаться в невидимку.

-- Ну ты чего? -- одернули его в спину. -- Сам орешь, а не идешь!

-- Да-да, конечно...

Мимо них прозрачным облаком скользнула Жозефина. Зал проводил ее вяло, но у нее все равно было лицо триумфаторши. Остриженные белые волосенки на маленькой головке Жозефины сияли нимбом.

-- Удачьи, ребьята! -- с сильным прибалтийским акцентом выкрикнула она, но Андрей лишь пробурчал:

-- К черту!..

Солист с микрофоном иногда бывает похож на солдата с гранатой, которого послали взорвать вражеский танк. Чем моложе солист и неопытнее, тем сильнее это ощущение.

Санька не был новичком на сцене, но когда он совсем близко увидел угрюмые инквизиторские лица членов жюри, пальцы обжали микрофон как гранату. Сзади, в глубоком тылу, молчали музыканты, и только теперь он понял, что в конкурсе участвует не "Мышьяк", а один Санька. И судьба группы зависела не от общего исполнения, а от того, как он возьмет первую ноту.

Под проигрыш вступления Санька заученно сделал несколько взмахов руками, как матрос-сигнальщик, передающий сообщение флотскими знаками, заметил ехидную улыбку у крайнего члена жюри, длинноволосого, явно отставного рок-музыканта, и его ожгло мыслью, что он одет совсем не по стилю песни. Мелодия лилась из шестидесятых, а то и, может, пятидесятых годов, а его полосатый балахон BAD+BAD был явно из девяностых. Только идиот мог не заметить этого. Получалось примерно, как если бы металлисты вылезли на сцену в рэповских присобраных штанах.

Пытаясь отвлечь внимание от одежды, Санька по-балетному крутнулся

вокруг своей оси и, чуть не промазав мимо такта, начал:

-- Во-оробышек! Во-оробышек! На-ахохлилась опять... Мне

по-оцелуев-зернышек тебе хоте-елось дать!..

Горло не подчинялось Саньке. Он не вытянул терцию и готов был

провалиться со стыда под сцену. Но доски под ногами упрямо не

хотели трещать, а зал, замерев, смотрел на него сотнями глаз. Зал

плохо просматривался, но уже по первым рядам можно было судить,

что он -- женский, что основной зритель ждет эмоций и признаний в

любви, и Санька в паузе между вторым куплетом и припевом сбежал по ступенькам со сцены.

Пальцы до боли в них сжимали радиомикрофон, но старое, въевшееся в голову ощущение шнура, заставляло его время от времени бросать испуганный взгляд под ноги. Теперь уже внизу, в проходе между секторами зала он увидел вместо шнура у кроссовок упавший цветок гвоздики. Цветок был белым и выглядел комком снега, в который воткнули зеленую палку. В жарком душном зале комок мог тут же растаять, и Санька, подняв его, попытался отыскать ту, что бросила его, но у всех девчонок были такие одинаковые глаза, что он за руку вырвал из сиденья самую ближнюю из них и, кажется, наверняка промазав мимо музыки, затянул припев: