Читать «И в торгашестве присутствует оттенок благородства» онлайн - страница 18

ХОРОШИЙ КРИТИК - МЕРТВЫЙ КРИТИК

Омар Руник покинул свою сцену и теперь стоит перед картиной Чиба. Он прижимает руку к голой груди - слева, где вытатуировано лицо Германа Мелвилла; второе почетное место на правой половине груди отдано Гомеру. Руник издает громкий возглас, его черные глаза - словно две огнедышащие топки, дверцы которых разворотило взрывом. Как не раз уже случалось с ним, Руник охвачен вдохновением при виде картин Чиба.

Зовите меня Ахабом, а не Ишмаэлем.

Ибо я поймал в океане Левиафана.

Я - детеныш дикой ослицы в семье человека.

И вот, моим глазом я увидел все!

Моя грудь словно вино, которое просит выхода.

Я - море с дверьми, но двери заело.

Осторожно! Кожа лопнет, двери рухнут.

"Ты - Нимрод", - говорю я своему другу Чибу.

И настал час, когда Бог говорит своим ангелам:

Если то, что он сделал, - только начало, тогда

Для него нет ничего невозможного.

Он затрубит в свой рог

Перед стенами Небесного Царства, требуя

Луну в заложницы, Деву в жены,

Предъявляя права на процент от доходов

Великой Вавилонской блудницы.

- Заткните рот этому сукину сыну! - кричит директор Фестиваля. - Он заведет толпу, и кончится погромом, как в прошлом году!

Болганы подтягиваются к помосту. Чиб наблюдает за Лускусом, который разговаривает с фидеорепортером. Расслышать слова Чиб не может, но он уверен, что Лускус дает далеко не хвалебный отзыв о нем.

Мелвилл описал меня задолго до моего рождения.

Я - тот человек, что хочет постигнуть

Вселенную, но постигнуть на своих условиях.

Я - Ахаб, чья ненависть должна пронзить,

Разнести на куски все препятствия времени,

Пространства или Недолговечности Вещества

И швырнуть мою пылающую ярость в Чрево Мироздания,

Потревожив в его логове ту незнаемую Силу

Или Вещь-в-себе, что скорчилась там

Отстраненно, удаленно, потаенно.

Директор подает знак полицейским убрать Руника со сцены. Рускинсон все еще кричит что-то, хотя камеры повернуты на Руника и Лускуса. Одна из Юных Редисов, Хьюга Уэллс-Эрб Хайнстербери, писательница-фантаст, истерически вскидывается под воздействием голоса Руника и от жажды мщения. Она подкрадывается к репортеру из "Тайм". "Тайм" давно уже перестало быть журналом, поскольку вообще больше не существует журналов, а превратилось в информационное бюро на правительственном финансировании. "Тайм" - образчик той политики, что проводит дядя Сэм: левая рука, правая рука, руки прочь! Информационные бюро обеспечиваются всем необходимым, и в то же время сотрудникам разрешается проводить собственную политику. Таким образом, устанавливается союз правительственных интересов и свободы слова. Все прекрасно; по крайней мере, в теории.

"Тайм" сохранило отчасти свой первоначальный курс, а именно: правда и объективность приносятся в жертву ради оригинальности фразы, а писателям-фантастам нужно затыкать рот. "Тайм" осмеяло все произведения Хайнстербери, и теперь она жаждет отомстить лично, своими руками, за обиды, нанесенные ей несправедливыми рецензиями.

Quid nunc? Cui bono?

Время? Пространство? Материя? Случай?

Когда ты умрешь - Ад? Нирвана?