Читать «Подари себе рай (Действо 2)» онлайн - страница 8

- А вы подайте заявление туда. Мне кажется, что они согласятся.

Они, разумеется, согласились...

- А над чем конкретно работаете сейчас, если не секрет? - Сталин внимательно, участливо смотрел на Булгакова и тот видел, что это не праздное любопытство, а доброжелательная заинтересованность.

- Мне очень хочется написать пьесу о последних, самых критических днях Пушкина, - он улыбнулся светло и вместе с тем застенчиво.

- Да, скоро столетие, - Сталин встал, прошелся вдоль стола несколько раз. И неожиданно живо, в несвойственной ему манере бросил: - В такой пьесе неизбежен конфликт "Царь - поэт". Николай I... кстати, как вы к нему относитесь?

- Лживый, подлый деспот, - лаконично заметил Булгаков.

- Все цари - кровососы и тираны! - отозвался громогласно Ворошилов.

- И самовлюбленные дурни, - поддержал его Хрущев.

- Пушкин всеми фибрами души ненавидел самовластье. Недаром молва приписывает ему двустишие:

В России нет закона.

А - столб, и на столбе - корона.

- Да и прозвище в народе царь получил тогда по заслугам - Николай Палкин, - добавил Булгаков.

- Все, что здесь сейчас было сказано - правда, - Сталин сел, жестом пригласил всех сделать то же самое. - Но подход историка Покровского ко всем без исключения царям, как к идиотам и сифилитичным негодяям, воинственно пронизан злобным историческим нигилизмом. По нему выходит, что русские цари не сделали ни единого хорошего дела, а прославились блудом, обжорством и скудоумием. А между тем русские цари сделали одно хорошее дело - сколотили огромное государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство. И впервые мы, большевики, сплотили и укрепили это государство как единое, неделимое государство, не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех народов, составляющих это государство. Мы объединили государство таким образом, что каждая часть, которая была оторвана от общего социалистического государства, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу. Поэтому каждый, кто попытается разрушить это единство социалистического государства, кто стремится к отделению от него отдельной части и национальности, он враг, заклятый враг государства, народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, был бы он и старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью.

"Мудро и очень вовремя переосмысливает Иосиф роль монархов. Из глубин истории взгляд в будущее, - думал Молотов, запивая нарзаном ломтик чарджоуской дыни. - Россия исторически обречена мчаться по рельсам абсолютизма. Князь, царь, император, генсек... И гениальность его - не столько в том, что он осознает это, сколько в том, что он при этом думает об укреплении и возвеличивании государства российского, а не о собственном благе, комфорте, роскоши. Потому он и выше всех Троцких и Бухариных вместе взятых, на пять, нет - на десять голов... Завистливые пигмеи!"

Как-то незаметно, боком к Сталину придвинулся Яншин. От выпитого вина он раскраснелся, глаза его блестели отчаянной дерзостной отвагой, обычно ему вовсе не свойственной. "Сейчас мой тезка чего-нибудь сморозит непотребное", - с опасением за приятеля подумал Булгаков. А Яншин уже стоял в полушаге от вождя и пытался поймать его взгляд.