Читать «Подари себе рай (Действо 2)» онлайн - страница 122

Но дозвониться до вождя он никак не мог - Поскребышев сообщал: "Товарищ Сталин принимает военное руководство... Товарищ Сталин на приеме в честь немецкой делегации... Товарищ Сталин выступает перед стахановцами..." И Никита решил в тот же вечер ехать в Москву и во время аудиенции выпрашивать спасительную милость. На сорок минут начальник Киевской железной дороги задержал отправление скорого поезда, чтобы на него успел первый секретарь КП(б)У. Во время встречи Никита понял, что Сталин владеет информацией о "киевских художествах" Лёньки. Через день, когда Хрущев уже вернулся в Киев, Сталин сообщил, что политбюро Лёньку простило и посоветовал ему срочно определиться на военную службу. Встретившись на следующий день на заседании УЦИК с Григорием Ивановичем Петровским, Хрущев поделился с ним своей радостью - сын добровольно идет служить в РККА. Григорий Иванович внимательно посмотрел своими умными добрыми глазами на счастливого Никиту, пожал ему руку, поздравил. Он, разумеется, был в курсе дела и подумал при этом: "Конечно, лучше в армию, чем в тюрьму. А вот мой сын, тезка хрущевскому, Леонид, наоборот из армии угодил в тюрьму". Сын Григория Ивановича командовал Московской пролетарской дивизией и, как и тысячи других военных, был брошен в застенки НКВД. Зять Петровского, муж его дочери, заместитель председателя Совнаркома и председатель Госплана Украины Юрий Коцюбинский был тоже арестован и расстрелян. Всё это произошло накануне шестидесятилетия человека, именем которого в 1926 году был назван бывший Екатеринослав. - Днепро-Петровск! Никита, теряясь в загадках, как отметить эту дату самого именитого партийца Украины, спросил Сталина, как это сделать. "60 лет? Хорошо, - посоветовал вождь. - Устройте в его честь обед у себя. Пригласите его с женой и членов его семьи, а больше никого". Никита в точности выполнил монаршую рекомендацию. Тогда он еще не знал, что большая политика - это всегда и большая ложь и грязь. Не знал, но уже начинал догадываться. Хотя бы по таким делам, как тот обед в честь Петровского. Печальное это было зрелище: легендарный коммунист, один из главных зодчих советской Украины вместо достойной радости погружен в тяжкие думы. О сыне. О зяте. О том, что творится в стране.

- Желаю вам счастья, Григорий Иванович, - говорит Хрущев. - Здоровья. От товарища Сталина и от себя.

"Знаю, не верите вы мне, - думает сумрачно Петровский. - И ты, и Сталин. И правильно делаете. Многое, ох многое мне сегодня не нравится. Не только из-за сына и зятя. Хотя то, что сотворили с ними, энтузиазма не прибавляет. Просто мало похоже то, что есть, на то, что мы видели сквозь решетки царских тюрем. Больше скажу - совсем не похоже. В чем же дело? В различном понимании марксизма? Или в разных подходах к тезису "Власть народ"? Или в интерпретации понятия "демократия", в практической реализации лозунга "Свобода, Равенство и Братство"? Этот не по годам лысеющий функционер слепо следует всем директивам Кобы. Но Коба не Бог. В лучшем случае Апостол, один из многих. Как точно он охарактеризован в завещании Ильича. Там, правда, достается всем сестрам по серьгам... А может быть, я старею... Старею раньше времени..."