Читать «Опыт присутствия» онлайн - страница 46

Начинался период вступления в самый важный период моей жизни. Это период радикального изменения системы ценностей, морального и духовного преобразования моей личности. Мироздание раскрывалось передо мною через систему своего нравственного порядка, указывая, что есть место в нем принадлежащее и мне.

– Тут я должен с тобой не согласиться, – внезапно запротестовал

Йорик, – Ты упустил одно из важнейших событий – твое крещение!

Нет, я не забыл, но мне хотелось рассмотреть это отдельно, правда, в таком случае нарушалась хронология. Поэтому я согласился с

Йориком и погрузился в воспоминания.

У каждого человека, который интересовался религиозными вопросами, наверняка было несколько открытий Библии. Сперва я прочитал ее, потом перечитал, потом открыл. Открытие последовало за изучением

Нового Завета, не как исторического документа, а как руководства к действию. При всем моем скептицизме, который был следствием осторожного подхода к социальным, экономическим и прочим теориям, я считал, что свое размежевание с атеизмом необходимо закрепить ритуалом, объединяющим нас с верованиями и традициями народа, к которому мы принадлежим. Я решил принять крещение, которое будет не формальным обрядом, а осмысленным погружением в христианство. В это время мой друг по лагерю иеромонах Варсонофий, (Боря Хайбулин), служил в Муроме, в отдаленной от города церкви на погосте. Я помню, как добирался туда, через огромные квадраты созданные "великим

Сталинским планом озеленения природы". Это были густые полосы ярко-зеленых деревьев, отделяющих желтые пространства созревающей пшеницы. В тени нетронутого Муромского леса стояла великолепная церковь, обнесенная металлической оградой, внутри которой прятались кресты и надгробные плиты. Под уходящим высоко-высоко куполом храма я был единственным совершающим обряд крещения. Для меня приготовили купель. Когда я вышел из нее и перекрестился, оказалось, что я сделал это не совсем правильно – слева направо, по католически, а не по православному – справа налево. Варсонофий пошутил, что во мне видимо, сработала польская кровь, вспомнив свои католические корни.

Он провожал меня до Муромского причала, и снова мы шли по холмистой местности, расчерченной огромными зелеными квадратами с желто-зелеными лоскутьями полянок, на которых росли пшеница, горох и кукуруза. Я не мог сказать тогда, что испытываю чувства неофита.

Работа, которая происходила во мне, не прекратилась. Я продолжал двигаться к новым знаниям и открытиям. Это было лето 1970 года и мне недавно исполнилось 33.

ЗРЕЛОСТЬ

Но шло параллельно и какое-то затемнение. Суета свойственная специфике цеха сборки, проникла в мою душу и как-то затормозила сознание. Человеческие контакты, обряды, связанные с трудовым общением, дни рождения, премии, случайные и надуманные предлоги, предписывали определенную программу поведения. Работать приходилось, действительно, очень много. Работа изматывала, и пьяные встряски казались вполне уместными и освежающими мероприятиями. Я избегал, да и не особенно был принят в компаниях заводской элиты, но среднее звено и рабочие относились с уважением. С моей стороны требовалась взаимность, как и в любой нормальной формуле человеческого общения. Все это, вместе взятое, и вносило смятение в жизнь, в общем-то, непохожую на жизнь тех людей, с которыми приходилось общаться. Философия, психология, политическая экономия – присутствовали в сознании и времени, но как бы вращались по кругу в одной плоскости. Я продолжал быть автоматическим оппонентом государства и власти, но этот протест приобретал бытовой оттенок.