Читать «Разрушить Илион» онлайн - страница 20

Я дернулся, и кинжалы вонзились в затылок. Я рванулся и взвыл от боли. Я вырвался, посмотрел по сторонам и увидел то, чего не видел раньше.

Вероника. Десять, двадцать, тысячу раз тиражированное лицо. Вероника в вареной юбчонке, вероника в бананах, вероника, к кому-то льнущая, вероника, от кого-то отбивающаяся, вероника, смеющаяся над кем-то, и вероника, над которой смеется кто-то.

Вика. Ника. Вера.

Вероника.

Я схватил за руку ближайшую веронику, и она с готовностью повернула ко мне улыбающееся лицо, знакомое до затерявшейся в левой брови родинки.

Я шагнул к ней, но пухлые губки сложились в трубочку и втянули воздух. Вихрь подхватил меня и понес туда, откуда я только что вырвался. Фиолетовые ногти зажали сигарету, услужливо загромыхало кресло, глубокая затяжка, задержка дыхания, а потом меня выдохнули через нос вместе с аккуратным сизым колечком.

- Вот теперь лети. Фу-у-у!

Я никуда не полетел. Мне некуда было лететь. Я стоял на месте, а моя голова делала семьсот семнадцать тысяч девятьсот шестьдесят четыре оборота в секунду. А вокруг стояли вероники.

Но я же знаю, что Вероника одна! Которая из этих?

- А ты в сердце загляни. В нем ищи корень, - посоветовали косоворотки.

Я машинально поблагодарил и двумя руками остановил вращение головы.

Дождь начинается с капли.

Лучше бы они вообще не имели лица.

На улице:

- Девушка, милая девушка, как вас зовут?

- Вероника.

- Вы позволите взглянуть на ваше сердце?

- Отвали.

На скамейке в парке:

- Девушка, вам не скучно?

- Теперь скучно. Проходи, не засти.

Первая дюжина меня отшила, и я понял, что все делаю не так. Слишком робею, и в глазах ясно читается, что именно мне нужно.

Первая удача стоила мне трех дней осады, двух коробок конфет, бутылки шампанского по ресторанной цене и пачки "Мальборо". Первая удача обернулась поражением. Я держал сердце на ладонях и чуть не выл от досады: не то. Еще три дня я пытался втолковать это веронике, с ужасом ожидая, что шоколад кончится - и опять слезы.

На третьей дюжине сформировался свод правил:

- не спешить.

- не медлить.

- не молчать.

- делать паузы.

- говорить обо всем, кроме главного.

- ничего не обещать словами.

- обещать все, но не словами.

- не просить.

- брать, но так, словно делаешь одолжение.

Я разработал проникновенно-внимательный взгляд.

Я раздобыл всепонимающе-усталую усмешку.

Я сочинил пять гладких и пять колючих историй, которые проговаривал бархатистым, обволакивающим голосом.

Я купил коробку иголок для проигрывателя и два ящика пластинок "Алан Парсонс проджект".

Началась работа. Скоро я очень удивлялся, если в середине последней песни на второй стороне ("Старый и мудрый") не видел протянутого мне сердца.

Совсем негодные я возвращал немедленно. Если же замечал хоть одну дорогую мне черточку, оставлял.

Я отчаялся найти море и хотел составить его из капель.

Это титанический труд, сродни старательскому: из горы пустой породы вымыть несколько драгоценных пылинок. Попутно выяснилось, что вероники совершенно лишены инстинкта самосохранения. Чем больше скапливалось у меня сердец, тем больше было желающих. Очередь выстраивалась на три квартала. Пришлось отказаться от музыки и историй. Соседи были очень недовольны шумом на лестничной площадке, но после трех минут общения со мной готовы были согласиться даже на установку парового копра у себя под дверьми. Зато очень довольны были таксисты: вероники не скупились и оплачивали дорогу в оба конца, частенько забывая сдачу.