Читать «Зеркало Пиковой дамы» онлайн - страница 19

Он поднялся и принялся ходить взад-вперед вдоль зеркал, и Аля следила за тем, как на миг сливаются в одно целое, а потом разделяются его фигура и отражение в зеркале. Искристый сверкающий шар послушно катился за ним.

- Таенька, выключи свет, - каким-то изменившимся глуховатым голосом попросил Далецкий и вернулся за стол.

Тая кинулась исполнять приказание, на столе загорелась лампа, освещая только его лицо, а весь зал потонул в тени. Блики от зеркал ожили и задвигались, отражаясь в окнах напротив, играя на лицах, взволнованных и серьезных. Аля отчего-то забеспокоилась - это было похоже на какой-то колдовской ритуал. И все сидящие за столом как будто тоже это почувствовали - примолкли, подобрались, - атмосфера в зале как-то неуловимо переменилась, точно теперь тут действовали иные законы...

- Я хотел бы ещё и ещё раз напомнить вам сверхзадачу, которая определяет жизнь нашей студии. Повторю известную всем фразу Брехта: "Все искусства служат одному, самому трудному из искусств - искусству жить". Итак, наша идея: быть, а не казаться, играть, чтобы быть! В жизни приходится играть много ролей и не всегда добровольно, потому что каждый из нас хочет нравиться, побеждать... Как много чужого, внешнего наслаивается на душу, на лик человека в течение жизни и в значительной мере меняет его сущность. Лик двоится, троится... и человек ломается. Согласны?

Ребята закивали, Аля замерла: ей казалось, она давно ждала чего-то подобного - слов, которые прояснили бы ей суть тех смутных вопросов, которые накипали в душе...

- Потому наша студия и называется "ЛИК", - продолжал Далецкий, - что мы хотим освободиться от личины! Личина - маска, за которой мы прячемся, это как бы жизнь не всерьез. Так удобней. Сегодня я один, завтра другой... А жизнь без маски - это уже не игра, без маски страшно - а вдруг мир не примет тебя, такого, как есть... Я уверен, что человек изначально добр... Посмотрите на младенца - он доверчив, он улыбается, он жаден до жизни! Он хочет учиться, и учат его не только взрослые, его учит каждый предмет, который он видит, все, что его окружает. Он плачет, когда не понимает чего-то, и тогда в нем просыпается страх. Так же и с нами: страх перед тем, что нас не полюбят, страх перед неизвестностью, перед будущим - вот тот мощный рычаг, который заставляет нас играть, притворяться. Но если мы перестанем бояться чего бы то ни было и прежде всего себя, мы станем свободны... И этому мы можем и должны научиться!

- Гюльчатай, открой личико! - тихонько шепнула Маруся Але на ухо.

Та улыбнулась, но скорее из вежливости - её не в шутку захватило то, о чем говорил режиссер... И как говорил!

Марк Николаевич поднялся и двинулся вдоль стола, низко наклонив голову и засунув руки в карманы. Переливчатый шар с готовностью поспешил за ним следом, то ускоряя, то замедляя движение... и в этом было нечто пугающее. Аля даже невольно отпрянула в сторону, когда шар, беззвучно вертясь, проследовал мимо нее.

- Театр - это мистика. Он как заклинание. Вот только какие духи вырвутся на свободу - этого мы не знаем, и результат часто бывает непредсказуем! Театр нельзя просчитать как хотел просчитать свою жизнь герой Пушкина Германн! Скрытный, расчетливый, он держал в узде свои страсти... пока они не опрокинули его навзничь и не размазали в пыль! Он хотел сразу всего. А это самое опасное желание. Он безумец! Таков и театр. Он бывает мстителен и суров с теми, кто его не боится. Кто не чувствует его дикий и буйный нрав. Тех, кто боится, он убивает...