Читать «Ночь после выпуска» онлайн - страница 26

- Ну, а как быть с остальными?..- спросила Ольга Олеговна.- С теми, Павел, кто не оказался достойным моей любви?

- Я им стараюсь дать общее понятие о физике. Не больше того.

- Они для тебя второй сорт люди, парии. Не так ля?

- Э-э нет! Я никак не исключаю, что среди них могут быть не менее, а еще более талантливые натуры. Но уже не в моей области. Лицеист Пушкин, увы, был зауряден в математике, наверное, и в физике тоже, если б ее преподавали в Царскосельском лицее. Представь, что я стану развивать природные способности нового Пушкина, я, не сведущий в поэзии, не чувствующий ее. Нет, пусть им занимаются другие, иначе загублю драгоценный талант.

Ольга Олеговна склонила к столу отягощенную волосами голову.

- Хорошо, Павел, согласимся, что тут ты прав. Но разве эта моя вина столь велика, что дает тебе право говорить - я опаснее Зои Владимировны?

Решников досадливо крякнул:

- Зоя Владимировна своего огня не раздует, но и моего не потушит. А ты можешь потушить.

- Что бы ты хотел от меня?

- Одного - не мешай мне возделывать свой сад.

- Каждый должен возделывать свой сад? И только?..

- Да. Без помех!

- В одиночку?

- Если я в своем труде рассчитываю на кого-то, я или плохой работник, или просто-напросто лодырь.

Сидевший рядом с Решниковым Иннокентий Сергеевич повернул к нему асимметричное суровое лицо.

- Ты так сердито разругал сейчас Ольгу и так жалко посоветовал,произнес он.

- Это все, что я знаю.

- Теперь все делается коллективно - все! - от канцелярских скрепок до космических ракет. А ты нам предлагаешь убого-единоличное - пусть каждый возделывает свой сад.

- Всю жизнь я единолично справлялся со своими обязанностями. Всю жизнь мне лезли помогать - и большей частью только мешали.

- Ремесленник-одиночка, оглянись кругом - ты последний из своего племени! Все твои собратья остались где-то в позднем средневековье. Прикажешь миру вернуться вспять? Не выйдет, Павел.

У Иннокентия Сергеевича под глазом, выше рваной скулы, подергивался живчик.

12

Натка, неприступно-прямая на скамейке, глядела мимо Генки влажными глазами.

- Гена-а...- с ленивенькой растяжечкой, нутряным, обволакивающим голосом.- Что тут только не наговорили про тебя, бедненький! Даже пугали нож в спину можешь. Вот как! Не верь никому - ты очень чистый, Гена, насквозь, до стерильности. Варился в прокипяченной семейной водичке, куда боялись положить даже щепоточку соли. Нож в спину - где уж.

- Нат-ка! Не издевайся, прошу.

- А я серьезно, Геночка, серьезно. Никто тебя не знает, все видят тебя снаружи, а внутрь не залезают. Удивляются тебе: любого мужика через голову бросить можешь - страшен, берегись, в землю вобьешь. И не понимают, что ты паинька, сладенькое любишь, но мамы боишься, без спросу в сахарницу не залезешь.