Читать «Серебряная подкова» онлайн - страница 220

У Салтыковых я виделся с милым существом, Вы не угадаете, каким. Мне самому-то до сих пор не верится: это.

была Анна Ильинична Яковкина. Она теперь обитает в селе Медведево Ржевского уезда Московской губернии, в имении мужа - князя Максутова. Приехала повидать отца, который, оказывается, живет в Царском Селе у своего зятя барона Врангеля. Он сейчас в отставке.

В мой первый приход к Салтыковым я мельком встретился с Анною на пороге, но тут же мы разминулись, так что и поздороваться не успели. Бывши вчера, я слышал от Софии Михайловны (кстати, она выходит замуж за поэта Дельвига, друга Пушкина), что Анна Ильинична узнала меня, каждый день спрашивала, был ли я, буду ли еще, просила послать за нею, лишь только я приду. И случаю угодно было, чтобы мы встретились снова. Несмотря на присутствие посторонних, встреча получилась весьма сердечная. И простились мы, как следует прощаться людям, умеющим уважать друг друга. Она была прекрасная девица, а теперь прекрасная женщина - жена и мать, предпочитающая домашний уют всему блеску света. Да, она и должна была быть такою, и мне думать так, несмотря на некоторую боль сердца, утешительно.

Теперь о самом главном - о встречах с попечителем.

В первый раз я был у него в прошлую среду. И был принят неожиданно милостиво. Удивительно для меня и начало нашего свидания. Войдя в огромный кабинет, я поклонился. Он медленно подошел ко мне, внимательно оглядел и, после некоторого молчания, сказал неспешно:

- Так это вы - господин Лобачевский! Очень рад, что вижу вас наконец.

Пока не дошло до "очень рад", я чувствовал себя весьма неуверенно: пронзительным взглядом он будто хотел заглянуть мне в самую душу. Но смысл взгляда был непонятен.

- Не удивляйтесь, Николай Иванович, - продолжал он чуть ли не заискивающе. - Я чувствую к большим математикам особую симпатию. Когда-то в ранней молодости и сам мечтал идти по стопам прадедушки Леонтия Филипповича Магницкого, который в царствование Петра Великого издал на русском языке энциклопедический курс арифметики. Потом, как всякий природный математик, увлекся поэзией и даже пробовал писать...

- Весьма известно ваше прекрасное стихотворение "Соловей", - вставил я.

Магницкий пытливо посмотрел на меня, ответил:

- Благодарю. Но государю императору угодно было, чтобы я потрудился на дипломатическом поприще - сначала при посольстве нашем в Вене, а потом в Париже. - И вдруг такая перемена темы: - Вы слышали, господин профессор, Наполеон скончался нынешним летом?.. Да!

Кто-кто, а он уж истинный француз. Ведь я знал покойного и знал немало из того, что еще не скоро сделается достоянием истории. Его роман с божественной Жозефиной, супругой первого русского консула, бесподобен... Тут Магницкий, не договорив, внезапно засмеялся слабым, пискливым смехом, не вязавшимся с его высокой нескладной фигурой. (Вообще меня поразило бледное, желчно-холерическое лицо этого могущественного человека, не то изнуренное болезнью, не то утомленное жизнью, с презрительно опущенными углами губ. Чтобы дорисовать его портрет, добавлю: у него несоответствующая росту маленькая голова с мягкими волосами, высокий лоб, мясистые уши и пронизывающие серые глаза.)