Читать «Любишь - не любишь, хочешь - не хочешь, - а пей и рисуй !» онлайн - страница 2

Кругом все говорит о войне, нищета, эмбарго - в магазинах почти ничего нет, - но зачем унывать?!. И ни ворчания, ни нытья. Кто что делает - понять невозможно, но все чем-то занимаются: дружат. Дружат: колотят кулаками в дверь в три ночи и попробуй спроси: "кто там?" - обидятся. Разве ж все всем не друзья?

И мэр, и художник, и министр, и бизнесмен, и местный пьяница, и крестьянка, и просто хороший человек - все в одну кучу. Кстати, то что звучит как "куча" по-русски - по-сербски: "дом".

Очень подходящее определение - тем более для дома художника.

"Но зачем художнику свиньи?!" - воскликнула я, обнаружив рядом с "кучей" поросят. "Так надо, - ответили мне, - есть свиньи - не пропадешь. Раньше наш художник совсем пропащий был, но мы подарили ему поросят и теперь он на правильном экономическом пути."

Ах, да, - тут все выживают как могут.

И художник выживал, как мог, "снося нам крыши" своими свиньями с музыкальными способностями - (едва приблизишься, и они начинали не хрюкать, а натурально петь, порой разводя целую оперу); летающими курами, поскольку не научись они летать - их затоптала бы местная богема; ласковым маленьким, но большеголовым псом на цепи и кошкой-террористкой, которая, едва зазеваешься, подкрадывалась и тут же гневно вырывала закуску из рук; желтыми цыплятами, блуждающими по тюбикам красок, словно по сюрреалистическому ландшафту.

Едва осели у художника - обнаружили, что прекрасно отделанная ванная и туалет - без воды. Помпы - то есть насоса нет. Ее то ли какая-то мифическая мафия украла, то ли она сломалась, то ли вообще не было никогда, говорили даже, что улетела.

Впрочем, такая же беда с водой была почти у всех. А заработки раз в десять меньше, чем стоит эта помпа. Однако обезвоженную местность пронизывали реки алкоголя, так как спонсором нашей "колонии" был винный завод - этом нам сообщили по дороге, и это по началу показалось нам забавным.

Встречала нас компания откровенно невменяемых людей. Мы пытались выяснить - кто же из них художник, но художника не было. Началось братание-обнимание с цыганами, крестьянами и местным мычащим идиотом, который выделялся очень чистым, чуть ли не накрахмаленным джинсовым костюмом. И никто его не сторонился. Как потом выяснилось, женщины с его улицы, прежде чем затевать стирку, заглядывают к нему в дом и берут постирать одежду.

Когда в веселой суматохе наконец-таки появился художник и представился "Любиш" - я не поверила, что бывает такое имя. "А ты меня любишь?" пошутила я. "Люблю. И буду любить", - кивнул он, как поклялся. Я даже испугалась твердости его ответа.

Из Москвы я улетала от своих разборок в стиле: "Любишь - не любишь", послав к черту всю эту изнуряющую сентиментальную галиматью и сделав выбор в пользу свободного творчества. Но вот уж действительно: от себя не убежишь, - хотела вволю пописать картины, но произвела не новое некое великое произведение, а новую любовь. И началось "мое кино".