Читать «Книга благонамеренного читателя» онлайн - страница 40
Олжас Омарович Сулейменов
Теперь это выражение относится не к князьям русским, а к половцам и общий смысл отрывка искажается до обратного.
Восстанавливаем текст:
«На реце Каяле тьма светъ покрыла: по Руской земли прострошася Половци.
О том, что войско Игоря после поражения «в море истопаша» сообщает Ипатьевская летопись.
О тонущих половцах известий там нет.
П–16 переводил для своего читателя те тюркские слова, которые сам мог различить и выделить в сплошном тексте. Но старые словесы русские (архаизмы) он не переводил, а пояснял, если значение им было хоть как–то понято.
Палеографами отмечена неоднократно черта, свойственная многим переписчикам — их активное отношение к лексике переписываемых произведений, склонность к добавлениям в тех местах, которые могут вызвать вопросы у читателя. Часто поясняются имена и архаические термины, не поддающиеся буквальному переводу. Например, переписывая «Историю иудейской войны» Иосифа Флавия, книгописец Кирилло–Белозерского монастыря Ефросин часто проявляет свою эрудицию. В главе, посвященной осаде Иерусалима, упоминается имя Тита, римского полководца. Ефросин считает нужным разъяснить читателям это имя. «Титъ же по градомъ постави стража» (К–Б, 53 л. 455).
«Титъ же
Или «Утро же въ 8 день горпия месяца солнце въсиавъ» (К–Б, 53, л.487).
«Месяц горпиа
Ясность местного смысла — вот главная цель переписчиков, и они ее достигают, даже если в некоторых случаях приходится идти на нарушение формы произведения и значительные дописки.
П–16 не был исключением: он вносит несколько отдельных пояснений к именам древним и терминам, и эти дописки попали в живой текст поэмы, может быть, по вине переписчиков XVIII века.
Рассмотрим случай, когда редакторский комментарий, попав в авторский текст, придал ему исторически ложное значение.
Бояре продолжают толковать сон Святослава:
Уже снесеся хула на хвалу,
уже тресну нужда на волю,
уже връжеса Дивъ на землю…
Переписав последнюю строку, П–16 засомневался. Все слова этого отрывка будут понятны читателям, кроме, пожалуй, одного — Дивъ. Если бы оно встречалось здесь впервые, можно было бы не беспокоиться: отношение к нему подсказано контекстом. Но беда в том, что имя–то употреблено уже второй раз. Причем, из содержания первого контекста можно понять, что Див — персонаж отрицательный. Див там вроде предупреждает врагов Игоря о нашествии.
Дивъ кличетъ връху древа,
велить послушати земли незнаеме -Влъзе и Поморiю, и Посулiю и Сурожу, и
Корсуню и тебе, Тьмутораканьскын блъванъ.
И вдруг здесь Дивъ выступает уже в явно положительной роли: его свержение расценивается как беда русского народа.
