Читать «Крутые ступени» онлайн - страница 8

В 13 лет я не могла больше жить у матери. Давила семья неуютная, насмешливая, драчливая. Давил поселок - соседи обыватели недоброжелательные, хитрые и злые. И только наш поселковый железнодорожный клуб был для меня радостью и забвением от скверного быта, от криков старших, от затрещин матери. Hаш клуб... В те годы (годы HЭПа) к нам на периферию присылались из Москвы совершенно невероятные силы. По каким признакам - не знаю (должно быть, по социальному положению из дворян). К нам был послан дирижер из Большого театра некий Стрекопытов.

Это был пожилой человек, одинокий, и о том, кто он был, говорили его обтрепанные манишки, манжеты и даже фрак вытертый и избитый молью. С собою из Москвы он привоз полвагона нот. Говорили, что он был дирижером Его Императорского Величества Большого театра. Должно быть, это была правда. Hаш дорпрофсож попытался было диктовать этому руководителю свой репертуар, т.е. песенки того времени: "Гудит, ломает скалы", "Полюшко - поле", "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью" и прочий актуальный репертуар. Hо не тут-то было! Строкопытов наотрез отказался следовать этим указаниям сверху. Собрал он нас, детей и взрослых - любителей хорового пения, и начал с нами разучивать... всевозможные вещи из разных опер. Так, я помню, нас, маленьких (обязательно с отличным слухом), он отобрал и начал разучивать хор мальчиков из оперы "Кармен". Учили долго, музыка была необычная, трудная, а выступали на сцене - в костюмах и с движениями. Я и мои сверстницы в коротких штанишках, с палками на плечах, маршировали и пели:

Вместе с новым караулом,

мы приходим, вот и мы!..

Это был хоровой кружок, в котором мы разучивали: "хор девушек" из оперы "Евгений Онегин", "Застольную" из "Травиаты" ("Высоко поднимем все кубки веселья"), вальс из "Фауста", "Славься, сдавая..." из "Сусанина" и многое другое. Стрекопытов (не помню его имени) имел на меня огромное влияние. Он нас, детей простых бедняков, ввел в мир волшебной музыки и заставил не только правильно исполнять труднейшие пассажи Верди или Гуно, но, главное, заставил понимать великих музыкантов. Голова моя еще больше закружилась от очарования музыкой, а тут еще занятия в драматическом кружке... Режиссер к нам также был послан откуда-то и также был из "бывших" - Сергей Константинович Сергеев. У него огромная библиотека! Все больше - пьесы. У него я тогда брала для чтения и полностью прочитала тогда - Аркадия Аверченко, Джером-Джерома, Алексея Константиновича Толстого, Апухтина, Полонского и многое другое. Сергей Константинович любил ставить сказки. И мне доставалось играть то гриб - Белянку, то лягушку-квакушку. В пьесе "Бедность не порок" я страстно полюбила свою роль - Егорушки. Чтобы у Сергея Константиновича получить роль, надо было выдержать конкурс. Претендентов было порядочно, и каждая девочка все силы отдавала, чтобы получить роль Егорушки. Досталось - мне! Мое свойство - с головой уходить в данную мне роль, ничего вокруг не видеть, не слышать и не знать, жить только ею одной - дало плохие результаты: я стала слабовато учиться. Только по родной литературе мне мой любимый учитель К.М.Селиванов ставил неизменные "хор." или "отл." - высшие отметки в школах тех лет. Интересно заметить, что по программе тогда мы прорабатывали (в пятом классе) роман И.С.Тургенева "Рудин". Роман этот имел на меня такое влияние, что целые абзацы из него я цитировала на память легко и свободно. Или, например, два раза прочитав сказку Ершова "Конек-горбунок", я уже могла без запинки говорить ее наизусть: память у меня огромная, всепоглощающая. Еще до поступления в школу я однажды с голоса сестры, которая нехотя задалбливала "Вещего Олега", полностью запомнила все стихотворение и крикнула сестре: "Слушай!