Читать «Булкинъ и сынъ» онлайн - страница 35

Я снова посмотрел на картину и на миг пожалел Булкина. А впрочем, все они - Хряповы, Булкины - одного поля... Интересно, прежний хозяин тоже хранил картины в сейфе?... "Какого-то француза..." М-да...

- О чем это вы задумались, Петр Владимирович? - спросил Хряпов.

- Так... - сказал я. - Ни о чем. Хорошо нарисовано. С талантом.

- Потому и держим-с! - отозвался Хряпов.

15.

Иногда мне казалось, что произошла ошибка, что человек с фамилией Булкин не может быть злодеем.

Слово "булка" связывалось у меня с толстым розовым мальчиком с рекламного листка московского царя кондитеров Филиппова. Злодеями могли быть Мацедонский, то есть я, Фундуклиди, Буз; совсем ужасно звучало: Хряпов.

Я повторял вслух: Булкин, Булкин... - и слово было теплым, мягким, добрым. И тогда мне представлялся небрежный пухлый господин, способный на единственное преступление: уничтожение тортов и паштетов. Воображение меняло виды: господин Булкин с салфеткой; господин Булкин, отдувающийся после пяти шагов по скверу; господин Булкин, подремывающий в кресле. Горничные хихикали за дверью над моим Булкиным, конопатый сын крал у него гривенники из карманов, последний замусоленный приказчик из щелястой лавки обзывал его за глаза "балбесом" и обидным народным словом "тютя"...

Бесплотные воздушные картинки кончались, и Булкин снова становился угрозой, символом отвратительного убийства, электрическим полем, намагничивающим проволоки наших нервов.

16.

Васька появился через пятнадцать дней.

В тот день Фундуклиди, который, закалив сердце против наших насмешек, несколько раз из-за занавески внимательно осматривал улицу, громко сказал что-то по-гречески, а потом - себе под нос:

- Опять он здесь...

Мы с Хряповым передвигали шахматы, разыгрывая французскую защиту.

- Вы о ком, Михаил Ксантиевич? - спросил Хряпов, посылая ладью на Е-6.

- Крутится целый час уже... в плаще и кепи, - сказал детектив.

- Бросьте, Михаил Ксантиевич, вечно вы всех подозреваете!.. Помните пьяного извозчика?

Пять дней назад Фундуклиди забил тревогу, когда у ограды хряповского особняка остановилась пролетка живейного извозчика. Грек в это время, отодвинув край плотной шторы, как раз обозревал ту часть Вселенной, что открывалась из окна гостиной. Увидев, как хозяин пролетки слезает с козел и направляется к чугунным копьям решетки, Фундуклиди поднял настоящую бурю. Мы бежали, бросив приятный отдых, и каждый ощущал бьющийся в кармане о бедро тяжелый револьвер. Между тем, возмутитель спокойствия нетвердым шагом приблизился к ограде и, воровато оглядевшись, стал в сумерках мочиться через прутья на газон.

- Помните извозчика? - снова сказал Хряпов, и я позволил себе улыбнуться. - Неужели вы хотите заставить нас снова наблюдать подобную картину?

- Напрасно вы смеетесь, господа, - сказал Фундуклиди. - Я...

- Жестоко, жестоко... - продолжал журить Хряпов.

- Да нет же! - сказал Фундуклиди, закипая, и снова фыркнул что-то на греческом (даже глаза его вроде бы сверкнули). - Вон он... Вон ходит! Типичный соглядатай!

- Ну уж... Так уж и соглядатай?