Читать «Не упустите шанс !» онлайн - страница 2

Владимир Анатольевич Бабаков-Подольский, доцент с кафедры генетики и селекции, покачал головой. Уже около месяца он полагал (и не без оснований), что стоит первым в списке кандидатов на очередное сокращение. - Все это хорошо, - сказал он, поеживаясь от холода. - Так хорошо, дорогие коллеги, что.. э-э... с трудом верится. Собравшиеся - Древнерусская Филология, Военная Подготовка, История Философии и Религии и все прочие, общим числом четырнадцать человек согласно закивали. - Что ж, - отвечал Николай Иванович, отворяя дверь аудитории - очень бережно, ибо створка висела лишь на одной петле, - продемонстрируем факт наглядно. Эдуард Витальевич!.. Ступив на порог, господин Пуговкин остановился и принялся судорожно раскланиваться. - Я все рассказал моим друзьям, - сказал Николай Иванович, - но они не верят. Подтвердите же мои слова! - Ну... Может, лучше бы я взял деньги и молчал, а? Х-хе... Ну... Это все правда. Бывает со мной иногда. Недавно милицейскую волну поймал - они бабу какую-то пьяную забирали... С места поднялся доцент Фащевский, преподаватель геотектоники и предмет белой зависти всех прочих: в свободное от университета время он заправлял собственной маленькой пирожковой. Именно это способствовало весьма упитанному виду его самого и всей его семьи, однако темные круги под его глазами ясно говорили, что никакие жизненные блага не достаются человеку задаром. - Простите! Вы, собственно, о чем?! - Ну, это, - торопливо заговорил Эдуард Витальевич. - В армии еще... ударился я головой, так черепушку пластинкой железной залатали, вот здесь, за ухом. А потом, уж работать пошел, выщелкнули мне по пьяни половину зубов. На золотые-то у меня - откуда? Помучился с железными - горячего не ешь, холодного не пей - и дружок один, слесарем работал в оборонном институте... В общем, поставил я ему литр, а он мне выточил протез из какого-то сплава... Профессор Дощук, поднял тонкую до полупрозрачности руку. - Минутку, - проскрежетал он. - То есть, следует понимать, что вы, посредством этого зубного протеза, улавливаете... радиационные волны? - Радиоволны, - поправил его Николай Иванович. - Но суть - именно такова. - Нечего указывать на мои ошибки, - неожиданно взбеленился Дощук. Посмотрел бы я на вас, попадись вам в руки берестяная грамота века этак... Доцент Марков поспешил кивнуть Эдуарду Витальевичу, взиравшему на свару ученых мужей со странной смесью насмешки и почтения во взгляде. - Ну да, вот... Когда это бывает, я всегда понимаю, что оно такое. Но сказать наверняка, когда оно случится - это нет... Иногда музыка какая-нибудь прорвется: тра-ля-ля - и до свиданья. Один раз Хазанов был... Однако так ясно и без всякого радио - вот, только с товарищем ученым вчера получилось. Он мне все ответы... а потом говорит - приходи завтра туда-то в такое-то время. Ну, я пришел. Около минуты все молчали. - Я обещал провести эксперимент в присутствии всех, - заговорил доцент Марков, вынимая из ящика стола стопку чистых с одной стороны библиотечных карточек (писчая бумага выдавалась преподавателям едва ли не по счету) и ручку, беспечно оставленную в аудитории кем-то из студентов. - Эдуард Витальевич, вот вам половина карточек; садитесь там, подальше. Я буду передавать вам то, что пишу на своей карточке, а вы записывайте услышанное на своей. Готовы? Начинаем! Демонстрация заняла около получаса. - Ну хорошо, - с тяжким вздохом сказал доктор Лунин (Английская Филология). - Вы нас убедили. И -что? Требуются деньги на промоушн этого... вундеркинда? Вот, у меня тут пятнадцать рублей. Три дня как-нибудь обойдусь без обедов. Лицо Николая Ивановича озарилось торжествующей улыбкой. Он заговорил - и ораторское мастерство его поразило до глубины души даже видавших виды филологов и философов. Он сыпал соль на раны. Он говорил о бедственном положении российской культуры, о нищете профессуры университетов и школьных учителей, о бедственном положении библиотек, о миллионах, ежемесячно выбрасываемых на рекламу, о коррупции в правительстве, о роскошных квартирах и непомерно дорогих автомобилях депутатов Госдумы. Он говорил, а коллеги слушали его с горящими глазами и пылающими сердцами; слушали, затаив дыхание. Наконец Николай Иванович замолчал. - Да, все это - так, - сказал доцент Соловьев, преподаватель тибетского языка. - Все это - правда, как ни больно признавать сей факт. Но - как говорят мои студенты - и что? - А вот что. - Николай Иванович обвел аудиторию широким взмахом руки. Коллеги! Здесь собрались сегодня люди, в сумме обладающие таким запасом знаний, какой и не снился постановщикам передачи "Не упустите шанс!". Они просто не в состоянии изобрести вопрос, на который хотя бы один из нас не знал ответа. Довольно жить в нищете! Богатство лежит под ногами! Преподаватель истории древнего Востока долго кашлял, прежде чем смог начать говорить. - Ваше предложение, уважаемый коллега, совершенно очевидно. Очевидно настолько же, насколько бесчестно, неэтично и аморально. И я принимаю его. Раздались аплодисменты. Лишь один профессор Константинов, седой, как лунь, преподаватель древнегреческого языка и литературы, отрицательно покачал головой. - Берегитесь, друзья! - Слабый, надтреснутый голос его едва доносился до Николая Ивановича из последнего ряда. - Берегитесь hubris, греха неуемной гордыни. Ученому приличествует жить в скудости... - Если это ваш Архимед проповедовал такие штуки, - заревел майор Клячкин с военной кафедры, - правильно его заставили отравиться! Щеки профессора Константинова неожиданно для всех порозовели. - Это сказал Гесиод, неуч! - воскликнул он. Но пыл его тут же угас. Профессор слабо махнул рукой. - А-а... Делайте, как знаете, друзья. Я - с вами. Покидая аудиторию, Николай Иванович увидел полную женщину лет пятидесяти, стоявшую в коридоре у окна. - Соседка моя, Ксения Семеновна, - пояснил Эдуард Витальевич, яростно подмигивая доценту через плечо. - Сожительница, можно сказать. Она не знает. Я ей сказал - ученые меня в институт приглашают, на работу. - Здравствуйте, - сказала женщина, поджимая губы. - Уж не знаю, на что он тут, в институте, годен - разве краны чинить. Но, если малость приработает, надо ему хоть приодеться. Мой-то, покойник, невысокий был да толстый, а то бы... Эдуард Витальевич смущенно ухмыльнулся, подхватил ее под локоть и увлек в направлении выхода. - Честно говоря, меня эта женщина тревожит, - проговорил доцент Бабаков-Подольский, глядя им вслед. - Ну да! - жизнерадостно воскликнул Николай Иванович, - вы ведь, коллега, старый холостяк!