Читать «Довлатов вверх ногами» онлайн - страница 79
В Соловьев
А что ему ещё остается?
В твоей мизантропии мы ещё разберемся - воленс-неволенс, как ты бы выразился. Равнодушный ко всей современной русской литературе, ты раздавал налево и направо в устном и письменном виде комплименты литературным лилипутам, и те пользуются ими теперь как пропуском на тот самый литературный Олимп (он же Парнас), где ты восседал в гордом одиночестве, зато теперь там тесно от вскарабкавшихся - в том числе с твоей помощью пигмеев. Вообще, после твоей смерти они сильно распоясались. Как после твоего отвала за бугор - питерцы. А тем более после твоего окончательного отвала: отсюда - в никуда. Само твое присутствие держало всех в узде. Ты бы их не узнал.
Кого ты терпеть не мог, так это соизмеримых, то есть конкурентоспособных авторов. Кого мог, мордовал, давил, топтал. Даже тех, кому помог однажды, мурыжил и третировал. "Унизьте, но помогите", - сказал тебе Сергуня в пересказе "Соловьева и Вовы" (опять твоя кликуха, а Довлатов называл его "Володищей", подчеркивая, от обратного, малый рост). Мол, ты и помогал Довлатову, унижая, и унижал, помогая. Как и все у Соловьева, с касаниями, но по касательной, без углублений. Нет, чтобы копнуть, но его листочки интересуют, а не корешки. Спасибо дяде Вове: мне и карты в руки.
Чего больше было от твоей помощи - пользы или вреда? Не знаю. Практически - да, пользы. А в остальном? После каждой такой просьбы Довлатов ударялся в запой. Такого нервного напряга стоила ему любая.
Как и само общение с тобой.
Потрясный рассказчик, он терял в твоем присутствии дар речи.
- Язык прилипает к гортани.
- Он тебя гипнотизирует как известно кто известно кого, - говорю Сергуне.
Он и тут тебя оправдал:
- Его гипноз - это мой страх.
А тебе забавляло, что такой большой и сильный у тебя на посылках.
Я бы однако избегла тут обобщений, хоть ты и тиранил свой кордебалет, держал в ежовых рукавицах свиту, третировал литературных нахлебников. У тебя была своя империя, коей ты был тиран. Не зря тебя назвали в честь вождя всех народов. Недаром Рим был твой идеал. Однако с Довлатовым у тебя был свой счет - с питерских времен. Двойной: женщина и литература. Память о юношеских унижениях. Как сказал известно кто: травмах.
В одной ты признался, но иронично, свысока, равнодушно, уже будучи мизогином: что осаждали с ним одну и ту же коротко стриженную, миловидную крепость, но из-за поездки в Среднюю Азию, чтобы хайджакнуть там самолет (все равно куда - не в, а из), ты вынужден был снять осаду, а когда вернулся после самолетной неудачи, крепость уже пала. То есть дело в отсутствии и присутствии: останься ты на месте поединка, его исход не вызывал никаких сомнений. А вообще - не очень и хотелось.
Хорошая мина при проигранной игре.
На самом деле другая мина: замедленного действия.
Боясь твоей мести, Довлатов официально, то есть прилюдно, отрицал свою победу, но как-то шептанул мне, что победил в честном поединке ещё до того, как ты отправился.
На роль этой миловидной крепости претендует теперь с полдюжины шестидесятилетних дам, и каждая сочиняет воспоминания.