Читать «Чижикова лавра» онлайн - страница 38

- Помню, проходил раз по комнате и на ровном месте споткнулся.

А сидела у нас генеральша, с верху, с газетами.

Поглядел на нее Лукич, усмехнулся:

- Со мной второй раз сегодня! На улице чуть не упал так-то...

- Да вы стары ли? - спрашивает генеральша.

- Пятьдесят два! А пережил на целые восемьдесят...

- Я на сто, батюшка, на сто!..

Присел он на свое место, перевел дух:

- У меня, - говорит, - семья осталась в России, жду, когда написать можно, хочу послать свое благословение... А тут вот в газетах, что в России социализация женщин, а у меня дочери...

А это верно: много тут пишут газеты, и не всему можно верить.

А верный человек был Лукич, и хорошая у меня о нем память.

Другие-то у нас попроще.

Взять хотя бы Выдру... Такого ни колом, ни шилом. Он у нас в Лавре древнейший. Приехал он сюда еще до войны, когда открывалася при посольстве православная церковь, - был он по своему званию регент, и выписали его для устройства церковного русского хора. Тут-то и накрыла его война. Ему, разумеется, на руку, только бы не в солдаты, - просидел он тут всю войну и великолепно ко всему пообвыкнул. Вид же у него сохранился некасаемо, воистину-русский, волосье буйное, черное, на носу оспины. Разумеется, одевается он здесь прилично, но остался у него запах, особый, еще от России, как от дежи с кислым тестом.

Терпеть он не может немцев. Такое уж у человека понятие, что через немцев вся наша обида. А тут, после войны, сказать надо, о немцах даже произнести невозможно, в роде нечистого слова. И в больших неладах он с нашим заведующим, - немцем. До того напугал его Выдра, что и теперь боится заходить в нашу общую, а если бывает нужда, - посылает нам сверху записки.

Таинственный человек был для нас Выдра.

Каждое утро, чуть свет, поднимался он со своей койки и готовился в путь. Видел я, как начищает он свои ботинки и водичкой обновляет костюмчик. И редко мы видели его дома.

Скоро после моего приезда подошел он ко мне тихонько, ранним еще утром, спросил:

- Спите?

- Нет, - говорю, - я не сплю.

- Очень, - говорит, - извиняюсь, с большою к вам просьбой: не одолжите ли мне до вечера шесть пенсов?

Поднялся я со своей койки, выдал ему монетку. Про себя, помню, подумал: "а ведь, пожалуй, не отдаст этот дядя!"

А на другое утро, проснувшись, гляжу: лежит моя монетка на краюшке стула. Это он положил ночью, когда возвращался, в точности выполнил слово.

А приходил он почти каждый день очень поздно, и ни единая не знала у нас душа: за каким ходит делом и на какие пробивается средства? И уж потом-то неожиданно все раскрылось...

Не взлюбил его почему-то наш мичман.

До того доходило, - след на след не наступят. И изводили они друг дружку словами.

Бывало, воротится из похода Выдра, начнет складывать костюмчик. А мичман на него уж смотрит из-под одеяла, со своей койки. И так его и колотит, как от мороза.

Скажет, не выдержит:

- Господин В-выдра, вы бы сходили в баню. От в-вас нехорошо пахнет!..

А Выдра, знай, нарочно помалкивает, чтобы раззудить больше. Потом этак баском, равнодушно:

- Что ж что от меня пахнет?.. Медведь всю жизнь не моется, а здоров...