Читать «Канонада» онлайн - страница 4

Мне, конечно, сразу захотелось пальнуть. Канониры, снисходительно улыбаясь, намекнули в ответ, что нос мой еще не дорос. К моему великому смятению тут же выяснилось, что не дорос он и у отца - а батюшка к тому времени был уже заслуженным деятелем науки. Отец - желая, наверно, собственными силами ускорить процесс возрастания - шутливо защемил мне инфантильный орган двумя пальцами и заявил, что и на смертном одре человек зачастую не может похвастать размерами носа, достаточными для выстрела. Моему огорчению не было границ. Я принялся мечтать о некоем аналоге коварного крокодила, который смог бы вытянуть мне приличный хобот, как вытянул его слоненку из незабвенной сказки. "Что поделаешь, - вздохнул отец, беря меня за руку и направляясь к выходу. - На свете развелось слишком много желающих обессмертить собственное имя." "И Пушек на всех не хватает?" спросил я, покорно следуя за родителем. Тот усмехнулся. "Ну почему же, Пушек достаточно. Только подумай сам: нельзя же обстреливать звезды чем попало. Так может дойти до того, что неизвестный и, возможно, очень занятой получатель, будет вынужден читать... ну, не знаю... ну, скажем, какие-нибудь дурацкие детские стишки - вроде ваших дразнилок. Представь себе: любой из вашей детсадовской группы, получив доступ к Пушке, сможет выстрелить в далекую туманность глупостью про какашки или еще про что... И там, среди звезд, кому-то придется отыскивать в кучах мусора сверкающие жемчужины, ради которых, собственно, и существует проект".

Понял я, признаюсь честно, по малолетству немногое, но все простил отцу за "какашки", над которыми хохотал и про которые повторял на протяжении минут десяти-пятнадцати. И даже на улице продолжал повторять и хохотать. А дальше был Луна-парк, где я вполне утешился и вернулся домой в превосходном настроении. Но семена были брошены, и почва оказалась для них весьма благоприятной. У меня появилась миссия, высокое предназначение, и уже на следующий день я взялся за дело. В те далекие годы я больше склонялся к рисованию, чем к литературному творчеству, и потому в недельный срок извел кипу листов, малюя пауков, разбойников, лесные пожары, военную технику и кровожадных животных. Мне часто изменяло терпение, и я безбожно халтурил, надеясь взять свое количеством. В конце недели я сгреб нарисованное в охапку и приволок родителям на суд, втайне рассчитывая, что никакого суда не будет, а будет водопад восторгов и похвал. Более того - я всерьез рассчитывал, что сей же миг отправлюсь на стрельбы и живопись моя, пропущенная сквозь сканеры, украсит нищие созвездия. Мать с отцом сделали все, чтобы сдобрить неизбежное горе, но потрясение оказалось чересчур сильным. Сам, своими руками, я отправил рисунки в огонь и дал себе страшную клятву никогда в жизни не связываться с Сетевой Артиллерией. Я утешал себя, глядя на многотомные собрания сочинений давно вымерших классиков, тем, что не находил в себе ничего общего с их коленкором и кожей; представить же маститых писателей иначе, нежели в виде непонятных взрослых книг, я просто не мог, и говорил себе: вот для кого все это! Не думаю же я всерьез превратиться в нечто похожее на эти заслуженные кирпичики - я, у которого две ноги и две руки, который любит омлет с ветчиной и сахарные трубочки, и кто никогда, разумеется, не умрет, а стало быть, не нуждается в их глупом космическом бессмертии. Бог с ними, со всякими Толстыми сотоварищи, пусть себе отправляются в вечный полет, от какого никому не жарко и не холодно. Вот только за отца обидно - неужто и он не заслужил?