Читать «По золотой тропе - Чехословацкие впечатления» онлайн - страница 50

Конечно, есть и в Таборе улица с банками и магазинами, и ночью на ней горят фонари - но как то перестаешь чувствовать современность в этом и сонном и тихом городе. Он не тяготит памятниками прошлого - но древен его чуть тяжелый и дремотный воздух. И незаметно дома, построенные десять лет тому назад, повторяют все те же башенки и украшения XVI столетия. И хотя мощены улицы, подымающиеся в гору, - нет на них тротуаров, и по одной дороге идут пешие и ездят возы и кареты.

В прорезы улиц видны поля и холмы, и на закате тянет оттуда полынью, гречихой - и легким холодком.

Я сидел в низкой зале гостиницы у "Золотого Льва", над воротами которой в каменной раме - богоматерь. В раскрытую дверь видел я двор - привязанные к {104} телегам, кони ели сено, мужик с кнутом бранился с торговцами, женщина, сидя на возу, кормила грудью ребенка.

Откинувшись на деревянной скамье, за соседним столом старик с длинными, опущенными вниз усами, курил длинную трубку перед жбаном пива. У него были жилистые, узловатые руки с огромными пальцами, на красной шее рытвинами пересекались морщины. На загорелый лоб падали седеющие волосы. Я знаю, он мог бы сесть в музейную телегу и снова взмахнуть дубовой палицей, окованной железом. И старуха за другим столом была в таком же платке, в каком матери ходили благословлять бойцов. И молодой человек с бычьим лбом, и мистр резник в запачканном балахоне, все они были не моими современниками.

И я уж точно знал, что румяный хозяин в рубашке и фартуке с удивлением будет смотреть на бумажку, которую я суну для расплаты, и громким голосом потребует серебряных грошей, вычеканенных в Пильзне по приказу Жижки. Воин положит мне на плечо железную перчатку, все заметят мой диковинный костюм и чужую речь и по площади, охраняемой часовыми с алебардами, как вражеского шпиона, поведут меня к старинному входу городской темницы. {105}

НИЖНЕЕ ЦАРСТВО

В тридцати километрах от Брна "Моравский Крас" теряет свою ласковость: холмы превращаются в горы, камни - в скалы, небо завешено лесами. Ущелье узко, дремуче, дорога бешено крутит, утесы - сейчас обрушатся, сосны прыгают с откосов, лес ощерился зубьями копий - и мы летим все ниже, проваливаемся в какую то зловещую воронку, до дна которой не доходит солнце. Потом, между страшных скал - впадина, слышно, как за колючими вершинами ударяет гром. В сером камме гор - зияния. Эго входы в пещеры Мацохи.

В первую - Масарикову, открытую немного лет тому назад, - ведут досчатые мостки. Под ними - река, пропадающая под горой. Под сводами пещеры - плоскодонная лодка. Проводник рукою отталкивается от мокрых стен, и в подземной тишине, в узком коридоре мы плывем по ледяным водам Пинквы.

От желтого света лампочек еще страшнее, еще призрачнее эти гнетущие своды: то и дело раздается окрик гребца - и мы покорно нагибаем головы.

Стены, с которых свисают гигантские сталактиты - в морщинах, точно кожа мамонта. На поворотах - острые утесы разевают чудовищные челюсти. Потом вода расширяется в озеро, своды возносятся - и сверху - низвержение капель, превратившихся в блестящий камень, бесчисленные щупальца водяного чудовища. {106} А с земли им навстречу тянутся сталагмиты: на каждом круглится тускнеющая, отвердевающая влага. Одни подымаются неживым лесом, другие едва возвышаются. Над ними нависают известковые сосульки - длинные, как пики или уродливые, как искривленные корни, порою мощные, точно готические колонны.