Читать «Контингент (Книга 2, Шурави)» онлайн - страница 21

Встречались до весны. Катались на коньках, ходили в кино, бродили по улицам, вложив ладонь в ладонь, целовались. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы однажды вечером Пашка не обнаружил в почтовом ящике квадратик суровой на ощупь серо-белой бумаги. ПОВЕСТКА кратко, по-военному, гласила, что необходимо явиться такого-то числа, в такой-то кабинет в городской военный комиссариат по вопросу призыва на срочную службу в ряды Советской Армии. Видимо праздничные дни помещали доставить повестку раньше и осталось Пашке на все про все 3 дня.

Изумленно-растерянные глаза Насти: "Тебе... завтра... как же так?"

Слезы матери: "Сынок, да как же я без тебя?!..".

Вот так!

Совершенно неожиданно служить понравилось. Курс молодого бойца проходили в непосредственной близости от границы Афганистана в летном полку в поселке Кокайты, расположенном в пустыне. Покорила экзотика, звучность непривычных названий населенных пунктов Термез, Кушка, Самарканд, расположенных, по расчету Пашки, неподалеку от кишлака и гарнизона. Поразили обилие и дешевизна базаров. Огромные мясистые помидоры, сладчайшие арбузы, дыни, виноград, гранаты - все это было в сказочном, неправдашнем изобилии на местном базарчике и служило прекрасным дополнительным пайком. За свои, правда, деньги, но после солдатской столовой, грязной и неухоженной, с невыносимо гадкой жратвой, этот доппаек был отличным утешением солдата. Были проблемы и посложнее. Старослужащие, "деды", откровенно по-хамски относились к молодым солдатам, грабили, избивали, издевались. Пашка после потасовок с ними размышлял, отчего люди здесь, в армии, такие злые. И внезапно понял, что они от чувства собственной неполноценности лютуют. После КМБ всех отправляют туда, за речку, в чужую воюющую страну и, значит, оказывают особое доверие, как избранным, а они - остаются, вроде как брак! Найдя такое объяснение, легче стало у Пашки на душе. Даже почувствовал превосходство над "дембелями", скоро уходящими домой, над черпаками, которым еще год трубить здесь, в этом загаженном предвоенном гарнизоне, над стариками, впереди у которых полгода службы на пересылке.

С другой стороны от солдатских казарм белели двухэтажные дома офицерских семей, ДОСы, из которых по вечерам и ночам доносились музыка, пьяные голоса, шум драки, а то и стрельба, когда какой-нибудь запыленный офицер внезапно прилетал с той стороны границы по каким-то военным делам и заставал свою благоверную в не совсем приличной позе и не совсем одну. А бывало, что и совсем не одну и в позе совсем неприличной.

То, что гарнизон приграничный, подтверждали патрули, которые выходили на дежурство вооруженные автоматами и гранатами. На аэродроме, где приходилось работать салагам, таким как Пашка, то и дело взмывали вверх или тяжело плюхались на взлетку самолеты. Приходилось грузить Илы и АНы тяжеленными ящиками с автоматами, патронами, снарядами, бомбами. Разгружали серые самолеты с подпалинами по бокам, какие-то безрадостные, поблекшие, не имеющие привычного авиационного блеска и лоска. Носили солдаты из глубин летающих громадин неподъемные длинные ящики, перетаскивая их вшестером, а то и по восемь человек. Долго не могли понять, что значат таинственные слова летчиков, спускающихся устало на бетон аэродрома: