Читать «Руны судьбы (Осенний Лис - 5)» онлайн - страница 239

Солдаты с пониманием переглянулись и молча последовали его примеру, разом, все, включая Томаса и Михелькина. Смитте остался стоять; Михелькин дёрнул его за руку и заставил опуститься рядом. Киппер не удержался на ногах, икнул и повалился набок. Его подняли, поставили прямо, нахлобучили обратно слетевший берет. Наконец возня закончилась, и воцарилась тишина.

Брат Себастьян воздел руку.

"Pater noster, qui es in coelis..." - зазвучали в вечерней тишине слова молитвы.

Восемь голосов нестройным хором повторили первую строку. Смитте молчал.

"Sanctificetur nomen tuum..." - продолжал монах.

Михелькин стоял и вспоминал, как молодой монашек вёл их всех прямой дорогой, ведомый не иначе божьим вдохновением; как все они прошли обратным маршем полстраны и вновь вернулись в его родную деревню. Как задержались в "Серпе-молоте", чтобы запастись едой и шнапсом, и как святой отец полдня расспрашивал шароголового кабатчика о всех окрестных скалах и лесах...

"Adveniat regnum tuum..."

...как лошадь Киппера, и ослика, на котором ехал брат Себастьян, оставили в конюшне при корчме на попеченье Вольдемара, и дальше двинулись пешком. И видно, поступили правильно, поскольку даже на подходах к тёмному запущенному лесу возле старых рудников всеми овладел такой непостижимый липкий ужас, что животные наверняка взбесились бы и понесли. Лишь усердная молитва обоих монахов и беспрестанная нервная ругань испанцев удержала маленький отряд тогда от бегства...

"Fiat voluntas tua..."

...как потом, когда всю ночь в кустах трещало и шипело, в темноте блестели зубы и глаза, стукали камешки, костёр то гас, то вспыхивал опять, все обожглись по очереди, и кто-то в них швырялся шишками, с вершин деревьев. Как потом - ударили стрелой и зацепили Мануэля в мякоть набивного рукава, а Фернандесу поленом рассекли скулу. Как Смитте смеялся, корчил рожи и бросал во тьму снежки. Как Родригес дважды разъярённо вскакивал и с рёвом врубался в кусты, прежде чем его успевали оттащить назад, и как на второй подобный раз секира алебарды обагрилась кровью...

"Sicut in coelo et in terra..."

...как всю вторую ночь они прождали, сбившись в тесное кольцо вокруг костра, щетинившись железом пик, подбрасывая дров в огонь и подкрепляя дух глотками водки и молитвой. Водка кончилась к утру, дрова сгорели в угольки, молитва иссушила рты; и кто-то невидимый свистел в вершинах сосен и стаскивал с них одеяла, а маленький монах был непреклонен и упрямо вёл их всех вперёд и вглубь, туда, где посреди глухого леса торчал белёсый зуб разрушенной скалы...

Наконец над поляной нестройным хором прозвучало последнее "Amen". Некоторое время все молчали. Снег холодил Михелькину колени; снежный слой здесь оказался неглубок, как будто его тут регулярно очищали или вытаптывали, и когда кто-нибудь из молящихся переступал затёкшими ногами, то внизу потрескивали пересохшие с осени стебли высокой травы.

Внезапно резко потеплело. Снегопад прекратился, вместо него с небес пошла едва заметная косая морось. Откуда-то приполз разрежённый холодный туман, приполз и повис над поляной, как мокрое белёсое одеяло. Холодный воздух сделался невыносимо липким и противным. Сердце Михелькина судорожно сжалось. Он сглотнул.