Читать «Странствия и приключения Никодима Старшего» онлайн - страница 70

Валентин понял, что третий незнаком с Никодимом, и представил его: "Господин Певцов". Череп господина Певцова был украшен копной волос ярко-огненного цвета, росших густо и могуче; борода и усы у него были тоже рыжие, и даже брови и ресницы такие же. Но это был не тот обыкновенный рыжий волос, который чем ярче, тем жестче и грубее, напротив, он был мягок, нежен, волнист. Сам Певцов был преисполнен изящества, но изящество это было совершенно животным, не походя нисколько на человеческое. Никодиму он решительно не понравился. Против обыкновения с Валентином не было его собаки. - А где же Трубадур? - спросил Никодим, заметив это. - Ах, да, где же? - удивился сам Валентин, но, припомнив что-то, пояснил:Его не могли отыскать сегодня. - Валентин, скажи мне, кто такой господин Мейстерзингер? - спросил Никодим. Валентин поглядел с удивлением. - Я не знаю господина Мейстерзингера,- ответил он. - А я знаю,- заявил Никодим,- и господин Уокер тоже знает его. Господин Уокер, объясните нам, пожалуйста? - Извините, вы ошибаетесь. Я не знаю господина Мейстерзингера,- сказал Уокер; в голосе его было заметно дрожание. - Мейстерзингер - он же господин Певцов,- пояснил Никодим. Господин Певцов рассмеялся. - Если сделать очень вольный перевод, пожалуй, будет и так,- подтвердил он. - Да, конечно, если сделать вольный перевод,- согласился Никодим и добавил:- Это не более чем шутка, Я люблю пошутить. -'Ты болен, Никодим? - спросил его Валентин, заметив у него пятна под глазами. ' - .Я здоров. Ничего! - ответил Никодим. - -Нам пора идти. Идем, господа,- вмешался Уокер." - Сэр Арчибальд, мне нужно с вами переговорить,- заявил Никодим, очень подчеркнув слово "нужно". - Пожалуйста, я к^ вашим услугам,- надменно ответил Уокер, слегка поднимая свою голову, и, обратившись к своим спутникам, сказал им:- Я догоню вас через пять минут. Валентин и Певцов пошли в одну сторону, Никодим и Уокер - в другую. Когда они скрылись друг у друга из виду, Никодим спросил Уокера: - Отчего так много лживых людей я встречаю за последнее время? Уокер поглядел на Никодима сверху вниз: он не понял, что Никодиму нужно. - Господин Уокер,- продолжал Никодим,- справедлива ли моя догадка, что Певцов и Мейстерзингер - одно и то же лицо? Уокер молчал. - Господин Уокер,- сказал Никодим уже гораздо тверже,- умеете ли вы писать по-русски? - Что за вопрос? Конечно, умею. - Нет, господин Уокер, вы не умеете писать по-русски. - Дерзости вашей не понимаю, или вы не в своем уме? Может быть, вы желаете, чтобы я вам доказал свое умение? - Да, хочу. - Но я-то не вижу в этом смысла. - Господин Уокер,- начал Никодим совсем другим голосом - мягким и волнующимся,- неужели вы откажете мне в этом даже тогда, когда от нескольких слов, написанных вами по-русски, будет зависеть почти все в моей жизни... - Если вы так уверяете...- лениво произнес Уокер.- Что же, вам сейчас это необходимо? - спросил он. - Да, сейчас... . - Видите ли,- ответил Уокер тихо и раздумчиво, но не глядя на Никодима,мне кажется, что в вашей просьбе кроется тайный умысел. Я не люблю этого. Если вам что нужно, говорите прямо. Я устал от всяких ухищрений в жизни. - Правда, я могу получить от вас, что мне нужно, и другим путем,- решил Никодим.- Видите ли, Феоктист Селиверстович Лобачев показал мне несколько писем: одни из них были подписаны именем "Ираклий", а под другими стоял только знак - так вот вторые-то, со знаком, не вами ли были написаны? Уокер побледнел. - Сам Лобачев показал вам письма? - сказал он упавшим голосом, даже как будто не спрашивая Никодима, а лишь сознавая с ужасом, что Лобачев решил от него отделаться и выдал его с головой. Но он в ту же минуту оправился.Вы, пожалуй, скажете еще, что Ираклий - это не кто иной, как сам Феоктист Селиверстович? - спросил он насмешливо. - Нет, не скажу,- ответил Никодим,- но я еще должен спросить вас: не вы ли писали и записку к моей матери, ту самую, что я показывал вам на квартире у Лобачева? - Прекратим этот пустой разговор,- попросил Уокер.- Вы, кажется, серьезно больны, и в голове у вас полная путаница. - Значит, вы мне не дадите ответа? Тогда я добьюсь его от господина Мейстерзингера и повертываю обратно. Они повернули оба... - Никогда я не встречал человека, которого мне пришлось бы ненавидеть так, как я ненавижу вас,- сказал Уокер Никодиму голосом, в котором звучали вместе отчаяние, ненависть и сожаление. - За что? - удивился Никодим. - Вы мне сделали много дурного, но что я сделал вам? - Вы - счастливейший из людей и уж тем передо мной виноваты. Другие теряют полжизни на то, чтобы получить хотя бы только возможность прикоснуться к предмету своих вожделений. А вы? Приходите и берете себе все, без остатка. А потом еще оправдываетесь! Вы догадываетесь, конечно, о ком я говорю? - Я?.. Нет... Я не могу догадаться... - О госпоже NN - вот о ком. - Постойте, постойте, вы что-то путаете,- загорячился Никодим (но втайне ему было неприятно услыхать имя госпожи NN из уст Уокера),- госпожа NN. как мне сказал Феоктист Селиверстович, вышла замуж. Если вы хотите сводить счеты со своими соперниками, обратитесь прежде всего к ее мужу. Если же вы желаете со мною драться - я к вашим услугам всегда, а если не желаете то знайте, что я желаю. Уокер произнес сквозь зубы: - Или я рехнулся, или вы? Я перестаю понимать решительно все. И, оглядевшись кругом, вытащил из кармана рейтуз револьвер. - Встаньте туда, к дереву,- указал он Никодиму властно, обращая револьвер дулом к нему. - Ах, вы так! Помните, как мы столкнулись с вами у камня, что из этого вышло? - засмеялся Никодим, но очень спокойно, и, прежде чем Уокер успел нажать спуск, ударил его по руке. Выстрел раздался, но пуля полетела к лесу и, сорвав по дороге несколько сухих листьев, плавно упавших на землю, ударила в дерево. Схватив Уокера руками за горло, Никодим одним рывком повалил его на землю и отнял у него револьвер. Отступив на шаг-другой с торжествующим видом, но вместе дрожа от волнения всем телом, Никодим сказал поднимавшемуся Уокеру: - Теперь я мог бы вас попросить... Вот ваш револьвер. Подал револьвер Уокеру и пошел прочь. Уокер повертел револьвер, обтер его полою куртки, постоял, как бы в раздумье, потом медленно поднес револьвер ко рту. На лице его мгновенно отразились и большая тоска, и утомление, и презрение к себе, сознание безвыходности и невозможности восстановить свою честь, и обида, и пристыженность за дикую выходку против Никодима. Уокер спустил курок. На выстрел Никодим обернулся, подошел, постоял над трупом, вынул из кармана жилета штопальную иглу и. Бог знает зачем, попробовал воткнуть ее в грудь Уокеру, но игла встретила что-то твердое и остановилась. Тогда Никодим воткнул ее в торчавший рядом гнилой пень - всю, без остатка, и очень быстрыми шагами скрылся в лесу.