Читать «О женщине моей» онлайн - страница 6
Сергей Сибирцев
Эта эгоцентрическая, вольнолюбивая часть возопила: сударь, отныне вы не свободны! Вы в заточении своего чувства. Чувства супружеского долга. Вы, сударь, обречены, нести свой семейный крест до могилы... ее или своей.
Да, честное, откровенное признание этого ответственного чувства в себе, все-таки было для меня откровением. Можно даже сказать - открытием! Открытием ученого мужа совершенно неизвестного природного феномена, которое по какой-то нелепой случайности еще не известно всему бедному человечеству, и незнание которого лишь усугубляет вину его, такого равнодушного, нелюбознательного...
Я зажил странной двойной жизнью. Сердце успокоилось, его перестали терзать и тревожить всяческого рода чувственные аритмии, тахикардии, - ритм его наладился, - оно свыклось и прикипело к другому, любимому, супружескому.
Но опять же, я не строю иллюзий относительно его вечного благолепия, благоразумия и прочего, верноподданнического послушания.
Случается, оно, каналья, многоопытное, притерпелое, прагматическое вдруг совершенно некстати начинает трепыхаться и колотиться при обнаружении рядом абсолютно незнакомого, загадочного женского сердца, выдавая моему трезвому, устоявшемуся, супружескому разуму явно конфузливую, невнятную, полузабытую, неблагонадежную, но достаточно настойчивую информацию...
И признаться, я до сих пор с честью уходил (а возможно и увиливал), не позволяя себе проникнуться, очароваться этой (в сущности, рутинной, обыденной) греховной, а возможно для кого-то и полезной (для пущей крепи семейной, испытавши мелкую интрижку измены), информацией.
Ведь вековой же греховодной практикой проверено, что чужие женские сердечные стрелы-флюиды имеют обыкновение поражать объект уколом-царапиной, небезызвестным легким недугом, который наш великий сердцевед Иван Алексеевич Бунин чрезвычайно удачно окрестил "Солнечным ударом".
Наверное, каждый в той или иной степени испытал в своей судьбе этот самый Бунинский солнечный удар. В той или иной степени...
Потому что, если идти дальше, позволить себе, своей прихоти испить еще раз из этого сладостного запретного источника. И, не удержавшись, еще и еще набрать полный жадный рот, чтоб насытиться окончательно. И после чего с равнодушием и отдохновением отвернуться. А то и в немилосердное раздражение впасть, являя детскую призабытую капризность, в виду дурной перегруженности желудка сиропной шипучей благодатью.
Именно в немилость впасть своему же чувству, некстати разбуженному солнечным ударом...
И прегорькая истина будет вам уготована, и вы не сдержитесь, непременно же неблагодарно поморщитесь, и тем откроетесь перед нею, которая, возможно, еще благоговеет, дышит вами, уже живет вами... Зачем-то живет вами, насытившимся, брюзгливым, сторонящемся в глупой надежде сохранить в себе то небесное оглушающее ощущение солнечное удара...
Милая, очаровательная, - но зачем же такая навязчивая и доступная?
А она не желает и не хочет догадываться, что она явилась вам именно как Бунинский солнечный удар, совсем нежданный, и оттого втройне удивительный, неповторимый и быстротечный, как зеркальный блик хрустального ломящего зубы потаенного лесного ручья...