Читать «Хирургическое вмешательство» онлайн - страница 60

Это так ясно было написано на лице Елены Максимовны, что Данилю стало неловко; вдвойне неловко от того, что Аннаэр тоже понимала смысл гостеприимного щебета своей глупой, старой, любимой матери, и тихо злилась, зная, что теперь Даниль навеки записан в графу «женихи».

— Вы, Данила, поужинайте с нами.

— А… нет, спасибо, я ненадолго. Мне… мне тоже домой надо, — с идиотской улыбкой ответил Даниль.

— А-а, — Елена Максимовна удовлетворенно покивала и ушла на кухню.

Мрачная Девочка посмотрела ей вслед особенно мрачно. Даниль тоже посмотрел, лихорадочно пытаясь понять, в порядке ли тонкое тело Елены Максимовны, но мешала усталость, возможные травмы были слишком мелкими, да и квалификация у Сергиевского все же была не та, чтобы диагностировать подобные вещи на глаз.

— Разувайся и пойдем, — хмуро сказала Данилю, застывшему на коврике у дверей, Аннаэр. — Я тебе хотела одну вещь показать.

Сергиевский повиновался, чувствуя себя актером в театре абсурда. День выдался богатый. Даниль подозревал, что загадочная «вещь», которую ему намеревались показать, его добьет, и надо будет чем-нибудь уврачевать нервы. «Пойду и напьюсь», — пообещал он себе и перевел дух, ощутив пробуждение оптимизма.

Аннаэр никогда не звала гостей. Она с болезненным трепетом относилась к личному пространству и воспринимала свою квартиру или рабочий кабинет почти как части собственного тела. Даниль не надеялся, что его когда-либо подпустят так близко — и вот пожалуйста, на тебе. Аня не производила впечатления человека, способного на спонтанные решения.

— Сюда, — сказала она.

Даниль ожидал увидеть комнату, сплошь заклеенную постерами с мультяшками, но по этой части, как ни странно, было вполне терпимо. Большой перекидной календарь на стене, еще несколько картинок и статуэтки на компьютерном столе.

Напротив компьютера, над диваном, висела огромная картина.

К мультфильмам она отношения не имела.

Это был рисунок карандашом по бумаге, изумительный по технике и по размеру — ватманский лист формата А1, сплошь заполненный мелкими деталями, тенями, рельефами. Академический реализм, так рисуют ремесленники на Арбате, но этот художник ремесленником не был, картина завораживала, не отпускала взгляда, и Даниль стоял как в музее, на миг напрочь позабыв о том, где находится.

— Я же сказала, — донесся голос Аннаэр словно издалека. — Вот…

Портрет. Или это называлось сценкой? Девушка, изображенная на ватмане, не смотрела на зрителя, она танцевала, и танцевали ее распущенные волосы, танцевало платье, танцевали окружающие ее травы и ветви, рисунок излучал неслышную, глубокую, завораживающую музыку этого танца. Он жил — но вместе с тем был неподвижен. Слишком много было подробностей, слишком четко выступали каждая складка и каждый лист, из-за этого изображение напоминало барельеф. Детальность сковывала движение.

И она же, детальность, отвлекала внимание от лица девушки. Даниль не сразу понял, кто изображен на портрете.