Читать «Вложения Второго Порядка» онлайн - страница 35

- С ума сошёл?

- Наоборот. Всё! Всё...Это знак мне был. Аминдынш газар - алтан шара наран, шаража байна - ахманад дуунэршни хулеэже байна.

- Чего?

- Место смерти, Жека, - зольная пыль, место жизни греет золотое жёлтое солнце. Всё! К своим я возвращаюсь.

- Кончай грузить. Ну налажали слегка, но не обсифлячились же. С кем не бывает? Чего ради соскочить-то решил?

- Не понял ты ни хрена. Останови.

- Эко как тебя, Паша, торкнуло-то! Хорошо, что дальше? - остановил Жека машину. - Что, Паша, люди-то скажут, когда узнают? Вон, скажут, идёт, скажут, Павел не пожелавший остаться Савлом. Вот что, Паша, люди-то скажут.

- Плевать... Мне теперь всё равно. Передай папику и прощай, - Паша бросил ствол на сиденье, вылез из джипа, и зашагал в обратную сторону.

- Так суками нас делает раздумье, и так решимости природный цвет хиреет под налётом мысли бледным, и начинанья, взнёсшиеся круто, сворачивая в сторону свой ход, теряют имя действия. Да к чёрту! - кинул ему в спину Жека и резко газанул.

Машина послушно рванула на запах города.

14.

Зотову снился Великий Писатель Земли Русской.

Писатель сидел, склонившись в сопящем молчании над чистым листом бумаги, за широким столом из морёного беловежского дуба. Его седовласая борода окладистой ниагарой пушисто падала под стол.

Вэпэзээр время от времени опускал левую руку вниз, оттягивал бороду и оголял гладко выбритый вялый подбородок. Затем, в глубокой задумчивости своей, не замечая присутствия постороннего, отпускал он бороду на волю, и та с тугим шлепком возвращалась на место. "На резинке от трусов", - догадался Зотов.

Писатель вдруг, медленно с трудом подняв свою тяжёлую, наполненную плодами многолетних раздумий, голову, остановил на незваном посетителе проницательный свой взор и хорошо поставленным гулким баритоном спросил:

- Чего тебе, мой друг?

- Автограф, если можно, - подрастерявшись, ляпнул Зотов первое, пришедшее на ум.

- Можно, - ответствовал добрый Писатель.

И обмакнул перо в чернила. Несколькими быстрыми штрихами на упомянутом чистом листе нарисовал он дверь, а на двери табличку, и ужо на ней - поставил подпись хитрым ажурным вензельком. Зотов с благодарностью, подобострастием и почтением принял протянутый ему лист. И тут же взглянул на рисунок. Не удержался.

Рассматривая его, моргнул. И этого пустячка оказалось достаточно, чтобы очутиться в двухмерном пространстве хорошо выбеленного, пахнущего хлоркою листа перед нарисованной писателем дверью.

Не устояв перед мощной волной любопытства, Зотов толкнул её. Она со скрипом приоткрылась. За дверью оказалась кабинет, всё пространство которого занимал широкий дубовый стол. За столом, склонившись над чистым листом, сидел Великий Писатель Земли Русской.

- Чего тебе ещё, друг мой? - спросил Писатель.

- Давно хотел спросить: чему нас может научить литература? - на этот раз нашёлся Зотов.

- Не может ни чему, - ответствовал Писатель.

- Но как же так?!

- Что, друг, тебя смущает?

- Но разве книги не должны учить?

- Послушай, милый юноша, когда-то, - когда светило ярче солнце, - на свете жило племя мудрецов. В причины явного и скрытого они имели доступ, благодаря могучему пытливому уму. И, исчерпав действительность событий и предметов, предначертали Путь Свершений для будущих неведомых племён. Всю мудрость конвертировали в Книгу, где будничными ясными словами потомкам рассказали обо Всём. Но высказанная мысль правдивой быть не может. Слова теряют суть, а Книга смысл. И, обратившись к Ней, мы видим фигу, и тени толкователей Её, давно погибших в бесконечных смутах. Над Памятью владычествует Время. И в том безрадостный Истории итог... Там, под обложкой, милый юноша, лишь буквы...