Читать «Лерик» онлайн - страница 17

VIII

Марочка жила смутной для Месяца комнатной жизнью. Вся она была какая-то или нетеперешняя, или нездешняя. Появлялась только к обеду - белая, медленная, малокровная; то ей не нравилось одно, то другое; жеманно поводила плечами, и почему-то Месяцу до того было скучно на нее смотреть, что даже под ложечкой сосало.

Но однажды, проездом на станцию из соседнего имения, заехал молодой князь Толоконский, безукоризненно одетый, в воротничке до ушей, со сливочным, полным, безусым лицом, с мягкой беззвучной походкой, вкрадчивым поворотом старательно причесанной головы, и Марочка, наскоро взбивши локоны, сама встретила его (Полунина в это время была где-то в расходе по хозяйству), и минут десять ходили они вдвоем в большой зале, среди старинных портретов и сами старинные. Из классной Лерик несколько раз отворял дверь, чтобы подслушать, о чем они говорили, но не успел в этом: голоса у обоих были приниженно тихие, и если Марочка немного порозовела, то князь оставался сливочно-белым. А потом князь, хоть и молодой, но аккуратный, поцеловал учтиво руку Марочки и уехал, чтобы не опоздать к поезду, так что пришедшая, наконец, Софья Петровна застала его уже на выезде.

Так жизнь Марочки в глазах Месяца перекинулась вдруг в Толоконское, имение князя: одна половина здесь, другая там. Представилось, что Марочка выйдет замуж за молодого князя, будет княгиней Толоконской. Вежливо и тихо и очень-очень долго (что им сделается?) будут жить они вместе среди старинных полей, в старинном доме с гербами, оба старинные... И хорошо это, и пусть себе всё читают английские романы.

Через день поехали Софья Петровна и Марочка в Толоконское с утра (был там какой-то семейный праздник); Лерика оставили дома.

Бывает с детьми, что они вдруг начинают вихриться вихрем, а почему и зачем, конечно, и сами не знают; так весь вечер этого дня вихрился Лерик. Всюду по комнатам разбросал мячи (все достал: маленькие, большие, полосатые, в сетках), и от мячей некуда было ступить; перевернул все стулья и кресла, насколько мог осилить; натрубил, натрещал и набарабанил на целый год; носился, точно спешил все переделать до приезда матери, а там будь что будет.

Глядя на него, Марк Игнатьич думал, что Лерик как будто расслоился, что он не один, и не чувствует даже сам, что один, что их здесь много - два-три десятка, - у всех потные лбы, мокрые спереди волосы, горячие щеки, звонкие голоса - все Лерики.

После обеда - повелось так - Фриц оставался в доме просмотреть газеты, скромно усаживался в уголку и шуршал осторожно, насколько мог, а Марк Игнатьич уходил во флигель читать свои книги: что можно найти любопытного в газетах, он не понимал еще, кроме того, сильно смущала неутомимая деловитость Софьи Петровны; теперь же остался в доме и он - походить по большим вечерним комнатам, которые многое помнят и таят, постоять около окон, прислушаться к вечерним осенним усадебным звукам: собачьему перелаю, капели из водосточных труб, в темноте очень четкой, шорохам souris, начинающих резвиться... Кое-где треснет вдруг мебель, покажет, что она тоже живет.