Читать «Мое открытие музея» онлайн - страница 2

Но про ссылку особый разговор, где еще можно такое увидеть: горы, горные реки, оглушающая тишина, воздух, как пузырьки в стакане с нарзаном, хоть целый день, всю ночь просиди на берегу реки, на горе - да где ты такое мог увидеть! И это после смрадных камер, столыпинских клеток, собак и наручников! Да и пища не последнее дело после пайки: завари чаек, жарь мясо, пей молоко... Да, ссылка - особый разговор, но разве я сейчас о ссылке?..

И вот тот самый краеведческий: на носу очочки, вяжет, вяжет, а на стенах непременно бивни мамонта и клыки моржей - будто у них в огородах когда-то паслись мамонты, а в пруду с лягушками плескались моржи...

Но разве только так складывались мои отношения с музеем?

Почему она так на меня смотрит?.. - подумал я, когда свет зажгли, или она повернулась, или я как-то иначе сел, повернулся и они блеснули. Не понять, не могу я того понять. А может, не нужно, а важно то, как я на нее тогда посмотрел?..

Я - мальчик. Белая рубашечка, на вороте и на рукавах, на манжетах красная вышивка крестиком, короткие штанишки. Мы с мамой в Третьяковке: народу, народу, жарко, мама возбуждена искусством, разрешает запретное крем-соду, мороженое, у меня липкие руки... Один зал страшней другого: кровь, отрезанные головы, черепа, дым от пушек, горы трупов... Тошнота, лезет из меня сладкий ужас - и мама опоминается: мальчику плохо, он такой впечатлительный, а я до сих пор помню этот кошмарный музей, национальную нашу гордость: кровь, трупы и тошноту.

Ты мне безумно нравишься, сказал я. Как хорошо, ответила она. Но смотри не влюбись...

Как же, еще был один музей. На Волхонке. И тоже наша гордость.

Мы в красных галстуках (отца уже взяли, маму тоже), а я барабанщик, так, наверно, и подошли с барабаном, с красным знаменем, и вошли так, и поднимались по широкой белой лестнице, а там встречают здоровенные голые мужики. Девочки ежатся, а мне что, я навидался, каждую неделю с дядей в Сандуны, в Центральную - те же самые, только с шайками, в мыле, пиво пьют, в бассейн прыгают, а я за ними - нагляделся.

А в другом зале - женская натура. И тут я замираю - такого не видел, не знал, где увидишь, даже сколько-то лет позже, на уроках анатомии, только и есть - сердце и пищевой тракт, остальное вырезано, замарано, нет больше ничего в природе. Да и на речке, бывало, вынырнешь, вокруг головенки с косичками - и там никакой натуры. А здесь - открылось. Наверно, я и про барабан позабыл и что там еще было - не вспомнить. Но понял, крепко и уже навсегда - были, были такие у нас диспуты и много спустя: может ли мальчик дружить с девочкой? А почему бы нет, коли нет и быть не может никакой разницы, коль ее нет и в натуре - один пищевой тракт и сердце? Как между негром и чукчей, евреем и китайцем - все равны, а мы пионеры, интернационалисты.

Тогда на Волхонке я и понял: мальчик никогда не сможет дружить с девочкой.