Читать «Свинцовый монумент» онлайн - страница 223

Так он добрался и до ручья, отметив свой приход одиночным выстрелом. Ответного сигнала не последовало. В тихом сухом воздухе звуки словно бы вянут. Андрей Арсентьевич опустился на камни и пригоршнями стал черпать светлую ледяную воду, пить маленькими глотками.

Ручей, легко и как-то празднично журча и позванивая, перекатывался по камням. Он беспрестанно находился в движении, и движение искристых струй в каждый отдельный момент в нем было разным. Андрей Арсентьевич не мог отвести от него взгляда - взгляда художника. Ему представилось, как в этот веселый бег воды медленно опускается одинокий березовый лист и, покачиваясь на мелкой зыби, несется куда-то в неведомые дали. А солнце провожает его тоже как бы движущимся попутным лучом. Только невысокие елочки на крутом берегу стоят недрогнувшими. Вот она, его "квадратура круга"! Вот соединение движения и неподвижности, при котором в картине господствует плывущий березовый лист. В движении находится вся природа. И не надо искать причины она в вечно струящемся по камням ручье.

Ах, скорее, скорее бы снова к мольберту! Замазать, загрунтовать начисто полотно с ненужными величавыми соснами. Впрочем, пусть они останутся там, вдали, позади невысоких елочек, в утреннем тумане...

Он опомнился. О чем он думает? Почему сидит над этим ручьем, пожалуй, уже целых пять или десять минут? Ты убежал от "свинцового человечка", уходи скорее и от "квадратуры круга".

- Да-ша! Да-аша! - закричал он.

И голос едва пробился сквозь плотный ельник.

Но где же, где искать ее? Ясно одно: здесь, внизу, у Зептукея, она не была. Это легче, но это и страшнее, ближе к палаткам где же и почему могла она потеряться?

Теперь уже холодный рассудок, как он этому ни противился, навязывал Андрею Арсентьевичу обливающую ужасом мысль: зверь. И ничто другое. А если зверь, то где? Вероятнее всего, только в малиннике, сквозь который он, непонятно почему так торопясь к Зептукею, пробежал ночью. Правда, он и там беспрестанно звал Дашу, но если ее... Андрей Арсентьевич отгонял от себя страшные слова.

Он припоминал, где прошел ночью. Это был, вероятно, лишь самый окраек малинника, который огромным полукольцом охватывал весь склон сопки, обращенный к Зептукею. Даша могла уклониться значительно вправо, в сторону каменной стены. И необязательно спускаясь все ниже и ниже, как ему уверенно думалось.

Сейчас, судя по одиночным выстрелам Широколапа, Герман Петрович с Зенцовыми делают расширяющиеся круги вокруг палаток. Это поиск, рассчитанный уже на сплошное прочесывание тайги, без надежды, что потерявшийся человек откликнется на голос. Д-да...

Раздумывать больше нечего, надо быстрее исправлять свою оплошность и присоединяться к Широколапу с Зенцовыми.

Но как же тяжело подниматься в гору! Сбросить бы, сбросить давящую боль в груди! Андрей Арсентьевич вышвырнул из-за пазухи банку консервов, подумал и вонзил в ближнюю сосну топор, на него повесил моток бечевы и свою брезентовую куртку. Теперь при нем оставались только двустволка и наполовину опустевший патронташ. Рубашка не стягивала плечи, и дышать ему стало легче.